Одиночество зверя (СИ)

— Они просто любят своих людей и заботятся о них, даже самые маленькие и смешные тяфкалки.

— Они видят в людях источник пропитания и защищают их в целях самосохранения.

— Ты сумел побывать в голове большого количества собак?

— Нет, я просто здраво рассуждаю. Ты ведь завзятая собачница и не способна к трезвой оценке.

— Если хочешь знать, ненависть к собакам в сто раз хуже, потому что означает неспособность к добру.

— Ну конечно, все собачники относятся к людям хуже, чем к собакам.

— Ты вот обижаешься, но твои мечты настолько постыдны, что ты не можешь о них сказать.

Лёшка не считал свои мечты позорными — совсем наоборот, скромными. Он, например, хотел дождаться федеральных выборов, победителя которых все не знали бы заранее. Мечтал сидеть ночью перед телевизором, следить за специальными выпусками новостей с последними данными подсчёта голосов и слушать комментарии политических аналитиков о причинах побед и поражений различных партий, заслугах и просчётах их лидеров. Технически он мог заниматься этим уже сейчас, но не собирался, поскольку победа «Единой России» или Покровского всегда считалась предрешённой, а комментарии прокремлёвских аналитиков на федеральных телеканалах не вызывали у него ни малейшего интереса.

Желание простое и даже незамысловатое, для большинства людей — странное. Лёшка же видел в нём проявление обыкновенной гражданской добродетели — стремления к свободе. Растущий список официально запрещённых книг самим своим существованием его возмущал. Зачем запрещать «Mein kampf»? Русские не поверят в собственную недочеловечность, если прочтут одну или даже десять книг, воспевающих нацизм. Зато смогут легко распознать современных деятелей, ищущих популярности пением гимнов национальному превосходству. Ситуация осложнялась позицией партии — она считала запреты нацистской литературы недостаточно эффективными. Ну и что с того — на всех не угодишь. Никто не может приказать человеку думать так, а не иначе. Можно заставить молчать и держать собственное мнение при себе, но думать исключительно положенное не сможет никто, даже при наличии истового желания. Люди копят свои убеждения постепенно, по крупинке, в течение всей своей жизни — начинают со сказки о курочке-рябе, а заканчивают либо комиксами о суперменах, либо философскими и социально-политологическими томами. Стой над читателем с кнутом и раскалёнными щипцами, приказывай делать нужные тебе выводы из прочитанного, но добьёшься только обратного. Ему неизбежно вступит в голову: если этот палач думает так, я просто обязан думать иначе, если я порядочный человек. Мысль пробуждается суммой полученных знаний и перенятого опыта человечества. Преобладание зоологического рефлекса охраны собственной территории и стада от проникновения «чужих» означает принадлежность обладателя такого рода убеждений именно к стаду и территории, а не к человечеству. Носитель разума отличается от животного в первую очередь своей способностью подняться над биологическими инстинктами и увидеть мир целиком, во всей его сложности и неоднозначности, во всём величии и мелочности — то есть, способностью не брести понуро за красивой или аппетитной приманкой, а принимать решения, основанные на личных убеждениях. Любые формы и разновидности эгоизма и замкнутости в ограниченном предрассудками мирке приближают человека к животному.

Насилие — аргумент «против», а не «за», признание идейного поражения и бессилия переубедить словом. Так что же теперь — признавать торжество нацистской идеологии и затыкать рот её апологетам? Бояться — вдруг русских вдохновят требования их истребления и порабощения, и они выступят в поддержку нацистов на выборах? Не просто странно, а даже как-то противоестественно. Если же нацистскую идеологию школьники будут изучать по первоисточникам, любой из них сможет ткнуть в морду нашим доморощенным антисемитам и расистам страницу-другую из Розенберга и вежливо поинтересоваться причиной их схожести с лозунгами современных борцов за чистоту славянской крови.

— Опять задумался о смысле жизни? — ехидно толкнула Наташа философа локтем в бок. — Дай человечеству пожить спокойно хоть пять минут.

— Просто думаю, о чём думается. Ты вот, например, знаешь, зачем Земле мировой Океан?