Одиночество зверя (СИ)

— Я — нет. Как и те, кто намерен жильё приобрести. А вот владельцам собственных квартир и домов радоваться не придётся — они на треть беднеют. И в обозримом будущем не смогут реализовать своё имущество с прибылью. По-твоему, они обрадуются?

— Нет.

— Вот именно.

— Ты доказываешь мне необходимость сбережения коррупции ради общественного спокойствия?

— Я описываю тебе положение дел. Повальное земное счастье не наступит в любом случае — всегда останутся миллионы недовольных.

— То есть, ты не хочешь стать победителем векового общественного зла?

— Хочу. Но действовать следует взвешенно и осторожно. И уж точно — без лишней спешки.

— И поэтому вы двое, дружно взявшись за руки и бодро улыбаясь, твёрдой поступью ведёте страну в пропасть?

— И в какую же, по-твоему, сторону нам следует двигаться вместо той, в которую мы сейчас движемся?

— Ты всё прекрасно понимаешь.

— Мы ходим по кругу. Я не могу развести руками все проблемы всех граждан России. Но я могу навести порядок в вопросах, которыми занимаюсь лично, начиная сверху.

— И где же ты навёл порядок за четыре года?

— Ты тоже всё прекрасно понимаешь, как и я.

— Нет, не понимаю. Расскажи мне.

— Понимаешь, понимаешь. Не притворяйся. Государственные службы работают эффективней, коррупция медленно, но снижается, экономика переживает трудные времена, но не катастрофу, и имеет очевидные шансы на оздоровление.

— Ты все свои успехи вычитал в официальных статистических сводках на своём столе?

— А ты не видишь никаких изменений к лучшему и талдычишь только о непрестанных ужасах. Мол, весь бюджет до копейки разворовывается, все чиновники — уголовные преступники, вся полиция работает на них. При этом подавляющее большинство людей просто живут и работают, а не борются с какими-нибудь начальниками или другими преступниками. И возможностей людям заработать деньги становится больше, а не меньше.

— Стране нужно изменение в главном — в смене пирамиды сатрапов на демократию, а именно здесь ничего и не меняется. Парламент без реальной оппозиции — только смешная ширма, и никто уже давно в него не верит. Посмотри настоящие социологические исследования.

— Я много разного читаю и могу тебя спросить: реальная оппозиция — только та, которая собирается после прихода к власти крушить направо и налево, посадить в тюрьму президента вместе с премьером и стратегически переориентировать внешнюю политику? Назови мне хоть одну демократическую страну, где такая оппозиция есть в парламенте.

— Таких демократических стран, разумеется, нет. А вот диктатур — сколько угодно.

— При диктатуре вы сидели бы в тюрьмах. Во всяком случае, уж точно не ходили бы по митингам.

— Во-первых, люди уже давно сидят, во-вторых — у вас с Покровским, надо думать, ещё имеются планы на будущее.

— Ребята, я прошу, успокойтесь, — попыталась прервать дуэль учительница. — Аня, честное слово, ты слишком увлекаешься. И ты несправедлива к Игорю.

— Елена Николаевна, не надо бросаться на его защиту, — быстро отозвалась Корсунская. — Он не попал в беду, а сам выбрал себе жизнь и сам несёт за неё ответственность. Если власть нельзя сменить посредством выборов, она в конце концов сменится через большую кровь и нам всем расплачиваться.

— Анечка, ты слишком горячишься. Я же говорила тебе — ничего ужасного не происходит.

— Елена Николаевна, вам просто кажется. Страна ведь не заканчивается за МКАДом. Даже по привокзальным станциям метро заметно — из области на работу в Москву народа приезжает едва ли не в несколько больше, чем в советские времена. А тем кто далеко от Москвы живёт, куда приезжать? Про свободу я вообще молчу: выборы утратили всякий практический смысл и вернулись к стадии коммунистического спектакля, только теперь даже за явку власть уже не борется. Проголосуют десять процентов избирателей, пять или один — выборы всё равно состоялись.

— Да, как и в любой демократической стране, — хмуро парировал Саранцев.

— В демократических странах есть оппозиция, за которую недовольные властью могут проголосовать, а в России последней возможностью продемонстрировать власти протест оставалась низкая явка с последующим срывом выборов.

— И что дальше?

— Что дальше?

— Дальше ведь всё равно новые выборы, и в них тоже примут участие не идеальные во всех отношениях кандидаты, а обыкновенные живые люди со всеми их человеческими недостатками. И если они тоже не состоятся — то за ними опять будут выборы, и всё это время у власти будут оставаться те же самые люди, против которых избиратели вроде бы высказывают протест посредством неявки на выборы и срыва голосования. Может, лучше всё же сменить нежеланных, дав шанс новым?

— Новые ничем не отличаются от старых, — упорствовала Корсунская.