Одиночка

— День. Или два. Вдруг помощь прибудет не сразу. Ты же видишь, с Манхэттена не так просто выбраться, а уж добраться сюда — и подавно. Спасателям понадобится время, понимаешь?

— Мы будем следить за городом, будем дежурить на смотровой по очереди, — сказал я. — Будем смотреть, пока не заметим что-нибудь. Ночью тоже будем дежурить посменно — а вдруг в каком-нибудь здании загорится свет или включат фонари на улице? Как только мы узнаем, где прячутся другие выжившие, мы сразу пойдём к ним.

— А зачем нам вообще здесь сидеть? Я имею в виду: сегодня ночью — даже если спасателям нужно время, мы можем спрятаться в более безопасном месте, — сказала Анна.

— В более безопасном?

— Ну да, например, в банке или в полицейском участке. Если на нас нападут, мы сможем укрыться…в подвале, например.

— В полицейском участке можно будет найти оружие, — предположил Дейв. — А вдруг в полиции и на пожарных станциях полно копов и таких же выживших?

— А если нет? А если там пусто, как здесь? — ответил я вопросом на вопрос.

— А если здесь — не пусто? — спросила Анна.

— Если бы в здании кто-нибудь остался, он бы уже давно поднялся наверх.

Анну слова Дейва не убедили.

— Мы могли бы пойти в штаб-квартиру ООН…

— А что будет, если там никого нет? Зато мы окажемся без защиты на улице, и наверняка столкнемся с этими, — я перевел дыхание. — Выходить на улицу — рискованно. А вдруг мы заразимся? Вдруг у нас тоже начнется эта кошмарная жажда, как у мистера Лоусона? В этом здании три запасных выхода — мы можем убежать через любой, если будет нужно. А в банке или другом похожем месте мы окажемся в ловушке: туда легче зайти, чем оттуда выйти. Кроме того, отсюда удобно следить за ситуацией. Мы сами можем принимать решения. Мы увидим, кто к нам приближается — спасатели или… эти. Как по мне, здесь этим… инфицированным будет гораздо сложнее нас достать.

Остальные молчали.

— Надо их как-то назвать. Больные или инфицированные? — предложила Анна. — Или ещё как-то. Чтобы отличать от нормальных людей, от выживших, от таких, как мы.

— Водохлебы?

— Ну ты даешь, Дейв! Представляешь: «Эй, Дейв, у тебя сзади водохлеб!» — съязвила Анна.

— Засранцы! Говняные засранцы! — выдала Мини.

— Ага! В самый раз: «Эй, Дейв, у тебя сзади засранец!».

Все засмеялись, а Дейв невольно оглянулся.

— А если охотники? — предложил я.

Дейв кивнул.

— Ну, вот смотрите. Они гнались за нами, они охотились на тех троих на улице…

Анна перебила меня:

— А почему? Мы ведь даже не думали, почему с ними такое происходит. Они явно чем-то больны. Может, нам нужно поговорить с ними? Спуститься вниз, подойти к одному из них, заговорить…

— Может, и нужно, — сказал я.

— Нужно-ненужно… — передразнил Дейв. — Вот если бы у меня было по дробовику в каждой руке, тогда, может, я бы и подошёл к одному побеседовать. А сейчас я и не подумаю выходить на улицу. С меня хватит того, что я видел. Что мы все видели.

— А почему они себя так ведут? — спросила Мини.

Казалось, что она младше, наивнее нас, хотелось прижать её к себе, защитить.

— Кто их знает? Пока понятно только, что они хотят пить и поэтому охотятся на выживших.

— Может, это сибирская язва? — предположила Анна, но мы пропустили её слова мимо ушей. — В любом случае, чем бы они ни заразились, этот вирус превратил их в охотников.

— Как-то не думаю, что от язвы так срывает башню.

— А откуда ты знаешь? Может, это новый штамм, который делает людей злыми.

— Злыми?

— Ну да.

— Получается, мы — добрые, а они — злые?

— Получается так, Джесс. Есть мы, и есть они, — подытожил Дейв.

— Как-то слишком просто.

— Но зло на самом деле существует, — сказала Анна.

— Ну не знаю… Не думаю, что они — воплощение зла. Они просто заражены чем-то и из-за этого хотят пить. Не похоже, чтобы они это делали по доброй воле: они мучаются жаждой и утоляют её всем, чем только можно.

— Ты правда так думаешь?

— А что?

— Классно! А если они решат утолить жажду за наш счет?

— Мин, ну что ты в этом копаешься. Не все они такие плохие.

— Они охотятся на людей!

— Мне кажется, они охотятся только на раненых, на тех, у кого идёт кровь.

— Может, те охотники, которые гнались за людьми на улице, были с самого начала плохими? Преступниками или извращенцами, а?

Мы молчали, не зная, что сказать. Мне хотелось как-то прервать эту тишину, переключиться, чтобы потом не прокручивать весь день в голове наш разговор.

— Какая разница, чем они больны? Заразиться больше нельзя, иначе бы мы уже давно схватили этот вирус, — сказал я.

— А как заразились охотники?

— Через воздух? Может, в охотников превратились люди, оказавшиеся во время атаки на улице, как раз когда распылили вирус? А потом прошел дождь и уничтожил вирус, или что-то вроде такого…

— Наверное, скоро они все сползутся к реке пить, — сказала Мини.

— Они не особо пьют, — заметил я. — Скорее, делают небольшие глотки, будто у них постоянно пересыхает в горле. У моего дядьки как-то перестала выделяться слюна — он целый месяц мучался. Доктора так и не поняли, из-за чего это было. Потом все само прошло.

— А ты как думаешь?

— А кто его знает? Может, перенервничал. Может, перепил. Может, из-за лишнего веса.