Одиночка

Трое мужчин, истекающих кровью, в оборванной окровавленной одежде, помогали друг другу идти. Они были похожи на трех раненых солдат из фильма про войну, они нуждались в помощи…

Но…

— Не останавливаться! — заорал я: из-за угла показались другие, гнавшиеся за тремя несчастными. Я подтолкнул Анну, но она и так ускорила бег. Мы с ней вырвались вперёд. Я оглянулся — наши преследователи сворачивали на Сороковую улицу.

— Куда дальше? — выкрикнул Дейв. Теперь он бежал впереди и подгонял Мини, чтобы та не отставала.

— А что впереди?

— То же самое! Машины, пожары, мусор.

— Какая улица впереди? Нам надо…

Я попытался успеть прочитать название на табличке…

— Шестая! На север или на юг? — закричал Дейв.

Я взглянул на небо, будто ожидал увидеть какой-то знак.

Сзади раздались ужасные крики. Невольно мы почти остановились, обернулись и увидели страшную картину. Преследователи настигли тех троих, повалили на землю…

— На север! — выкрикнул я.

Дейв свернул за угол, резко дернул за собой Мини — она чуть не упала, поскользнувшись на снежной жиже. Мы с Анной старались не отставать. Мини часто, со свистом задышала, но не успел я спросить, что с ней, как почувствовал сильный удар в лицо.

Пришлось на мгновение остановиться. Я провел рукой по лицу — лист, обычный лист белой офисной бумаги. Вокруг нас бушевала настоящая бумажная буря: будто какой-то шутник направил мощный вентилятор на офисный стол.

Из-за летящих бумажных лент мы чуть замедлили бег, свернули на Шестую авеню. К середине улицы бумажный вихрь остался позади. В ушах страшно стучало, хотя мы почти перешли на шаг.

— Нужно спрятаться где-то, найти городской телефон, — сказал я.

Потом глянул на остальных и остановился.

В витрине магазина слева от нас лежали тела. Казалось, одна из девушек вот-вот вскочит на ноги. У другой прямо в груди торчал огромный осколок стекла. Мы стояли совсем рядом, мы смотрели на трупы, на залитый кровью пол, мы… Нас вернул к реальности голос Дейва — низкий, уверенный голос, который мы слышали сотни раз ещё в лагере:

— Пошли. В следующем квартале должна быть большая торговая галерея, каменная. Вдруг мы сможем до неё добраться.

Дейв прошел рядом с витриной, заслонив от нас погибших. Мы побежали, не глядя по сторонам. Интересно, что там в галерее — тепло, светло? Остались ли там люди? А может, там работают телефоны, и приехала полиция, и милая женщина раздает чай и кофе пострадавшим, и спасатели уверенно делают свою работу? Вдалеке послышался вой сирен: да нет, мне просто показалось — мы как раз пробегали мимо перевернутой полицейской машины, врезавшейся в пробку на пересечении с Сорок второй улицей.

Полил дождь, холодный, пробивающий насквозь. Непонятно: то ли дождь, то ли снег. Туфли у меня сразу же промокли. Уж лучше бы я был в кроссовках, как Дейв. А ещё неделю назад его наряд — белые кроссовки, голубые джинсы и рубашка навыпуск — казался мне нелепым. А теперь он бежал впереди и, в куртке с надписью «ООН», с коротко стриженным затылком, выглядел как самый настоящий спасатель, герой из фильма-катастрофы, «смелый парень», которому суждено спасти мир.

— Сейчас направо, — выкрикнул Дейв.

Огибая разбитые машины, мы пересекли дорогу и выбежали на тротуар. Грудь горела огнем, в голове стучало. Я отключил мозги, я просто бежал за двумя спинами в куртках ООН, пытаясь не отставать. Из галереи пахло шоколадом… Показалось, где-то далеко стреляют — наверное, и вправду показалось.

Не останавливаясь, мы вбежали в здание со стеклянным фасадом и направились к центру галереи. Галерея казалось надежной, способной защитить — как настоящая пещера. Мы сбавили шаг, затем остановились, жадно задышали — дышать так глубоко на улице было страшно. «Вдыхаешь через нос, выдыхаешь через рот», — звучали в ушах слова тренера по футболу. Я присел, опершись ладонями о колени, во рту пересохло, с волос, со всего тела лился пот. Из рассеченной брови бежала кровь, смешиваясь на белом мраморном полу с потом и растекаясь причудливыми алыми цветами.

— Мы в безопасности? — спросила Анна.

Она, как и всегда, стояла с ровной спиной, смотрела на двери. Мини брызнула в рот ингалятором от астмы. Мне захотелось обнять их и успокоить, сказать, что все будет в порядке, но я сам не был уверен в этом.

Дейв вернулся к выходу и через стеклянную дверь рассматривал улицу.

— Там пусто. И льет как из ведра — практически ничего не видно, — сообщил он.

Ещё минуту мы приходили в себя. Затем я перетащил к выходу длинную скамейку, чтобы заблокировать изнутри двери. Мы перебрались вглубь галереи. Я особо не смотрел по сторонам — было вполне достаточно того, что тут было тихо, что за нами больше никто не гонится.

Мини всхлипнула и заплакала. Заплакала по-настоящему, как маленькая девочка. Она рыдала стоя, закрыв лицо руками, вздрагивая всем телом, захлебываясь, будто не хватало воздуха.