Одинокая наследница. Дело о лошади танцовщицы с веерами. Дело о ленивом любовнике

— Она призналась, что Элеонора Марлоу пообещала ей деньги за заверение подписи под завещанием и в дальнейшем вручила за это тысячу долларов. Завещание было составлено с нарушением правил, и мой брат не знал его содержания. Роза Килинг сомневалась, подписывал ли он его вообще: ее не было в палате, когда оформлялся документ. В такой ситуации она считала, что тысяча долларов от Элеоноры Марлоу, полученная в результате продажи драгоценностей, которыми миссис Марлоу также завладела мошенническим путем, Должна быть возвращена мне. Поэтому она дала мне чек на тысячу долларов, чтобы ее не мучила совесть.

— Об этом вы говорили у нее на квартире?

— Да.

— Утром семнадцатого?

— Да.

— И в то время она передала вам чек, на котором стоит ее подпись?

— Да.

— А когда вы сказали, что подпись Розы Килинг под этим письмом является истинной, я предполагаю, что вы частично руководствовались сравнением с подписью на чеке?

— Да.

— А откуда вы знаете, что подпись на чеке является истинной?

— Во-первых, потому что я видел, хак она его подписывала, а во-вторых, банк акцептировал его.

— Чек у вас с собой?

— Да.

— Я хочу посмотреть на него и требую, чтобы он был приобщен к делу в качестве доказательства, — заявил Мейсон.

— Это незаконно, не относится к делу и несущественно, — выразил протест Гановер.

— Это один из документов, на который ссылается свидетель, заявляя, что письмо подписано усопшей, — ответил Мейсон.

— Но она сама сообщила ему, что написала письмо, — возразил Гановер.

— Так утверждает свидетель, но, к сожалению, Розы Килинг нет в живых, чтобы подтвердить или опровергнуть его показания. Заявляя, что подпись является истинной, свидетель основывается на сравнении с подписью под другим документом, находящимся в его собственности. Естественно, при таких обстоятельствах я имею право на изучение этого документа.

— Хорошо, — неохотно согласился Гановер. — Если вы хотите, чтобы это дело продолжалось бесконечно, я думаю, вы имеете право растягивать его то под одним, то под другим предлогом. Покажите ему чек, мистер Эндикотт.

Ральф Эндикотт достал бумажник, вынул оттуда удостоверенный чек, который ранее показывал Мейсону, и сказал:

— Пожалуйста, будьте очень осторожны с этим чеком. Я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это доказательство.

— Естественно! — ответил Мейсон. — Секретарь проштампует его прямо сейчас.

Секретарь сразу же поставил штамп на чеке.

— Когда вы ушли из квартиры Розы Килинг?.

— Я уже обсуждал это с вами и лейтенантом Трэггом. Я ушел примерно в восемь тридцать. Я могу отчитаться за каждую минуту этого дня.

— Пока это все. Может быть, мне придется задать вам пару вопросов позднее. Ваша честь, я хотел бы, чтобы этот чек сфотографировали.

— Хорошо, — согласился судья Осборн.

— Я останусь здесь, пока не получу чек обратно, — со свирепым видом заявил Эндикотт. — Я не возражаю, чтобы вы его фотографировали, но требую вернуть его мне.

— Мы сделаем фотостат в первый же перерыв, — успокоил его секретарь. — Это займет не более десяти минут.

— Прекрасно. Я думаю, мистер Эндикотт все равно хочет остаться на слушании дела, — заметил судья Осборн, улыбаясь Эндикотту.

— Меня это вполне устраивает. Я задержусь, — сказал Ральф Эндикотт и проследовал в дальние ряды зала, где сидели его брат и сестра.

— Лейтенант Трэгг, пожалуйста, вернитесь для дачи показаний, — пригласил Гановер, и Трэгг снова уселся в свидетельское кресло.

— Господин лейтенант, я показываю вам сделанную под копирку копию письма, адресованного Марлин Марлоу, и спрашиваю, где вы ее взяли?

— Мне передал ее мистер Ральф Эндикотт.

— Что вы с ней сделали?

— Показал обвиняемой.

— А что она сообщила вам относительно письма?

— Призналась, что получила оригинал по почте, и уничтожила его.

— Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Гановер к Мейсону.

— Лейтенант Трэгг, вы заявили, что несколько раз спрашивали обвиняемую, выкладывала ли она теннисные принадлежности таким образом, как показывает фотография, рядом с дверцей шкафа, с целью подтверждения своего рассказа, и что она отказалась в этом признаться?

— Да.

— Вам не кажется, господин лейтенант, что подобная интерпретация является пристрастной и предвзятой?

— Что вы имеете в виду?

— Другими словами, у вас полностью отсутствовали доказательства, которые указывали бы на то, что обвиняемая поместила теннисные принадлежности рядом с дверцей?

— Я был абсолютно уверен, что она это сделала. Если Роза Килинг в предыдущий день написала ей это письмо и собирала вещи, чтобы уехать из города семнадцатого, и принимала ванну перед отъездом, то она, естественно, не планировала играть в теннис.

— Но, господин лейтенант, откуда вы знаете, что она собирала вещи?

— Она упаковывала два чемодана. Один из них был уже полностью готов, а второй — наполовину.

— Вы имеете в виду, что второй был наполовину распакован, не так ли?

— Я имею в виду, что он был упакован! Она упаковывала вещи.

— А откуда вы знаете, что она их не распаковывала?