Одинокие женщины

— Это ты-то верил мне! — передразнила она с мрачной издевкой. — Просто чудесно услышать от тебя такое. Как я могу так поступить? Позволь, объясню — с величайшим удовольствием! Техника проста до удивления. Все, что от меня требовалось, — просто следовать твоему примеру. Ты сам научил меня, как пускать пыль в глаза, лгать, воровать и предавать и в то же время делать невинные глазки. До меня доходит медленно, Алекс, но раз уж дошло — то держись. Тебе следует быть благодарным, что я смилостивилась и лишила тебя только денег, оставив возможность работать. Потому что если бы не было Криса — я с радостью уничтожила бы тебя. Так же, как ты уничтожал меня своей ложью. Правда, мне не понадобилось бы для этого целых десять лет.

— Я тебя не узнаю. — Его рассудок отказывался оценить размеры случившейся катастрофы. Кто эта женщина? Что случилось с той Розмари, которую он любил? — Я гляжу на тебя, — дрожащими губами вымолвил он, — и вижу незнакомку.

— А ты представь, Алекс, что перед тобой зеркало и ты в нем видишь свое отражение. Так что всмотрись получше, а потом убирайся вон из моего дома и из моей жизни.

— У тебя совсем нет сердца?! — вскричал он.

— Было одно когда-то, да ты его разбил.

Он кое-как поднялся, желая поскорее избавиться от этого кошмара, от этих издевательств. Но куда ему пойти? Не назад же к Флер! Невозможно. Как он будет жить? На что он будет жить?

— И ты ничего мне не оставишь? — почти умоляюще спросил он.

— Вот это! — Розмари схватилась за обручальное кольцо. Оно сидело плотно, не желая расставаться с привычным местом. Розмари набросилась на него что было сил, как на живое, и кое-как стащила, поранив палец. — Это можешь забрать. На память. — Кольцо покатилось по столу в сторону Алекса. — А вот это я оставлю, — она коснулась ожерелья, — оно слишком дорогое.

Долли Бэйнтер услышала, как хлопнула дверь и заурчал мотор автомобиля. Она всполошилась и слетела вниз по лестнице:

— А где Алекс?

— Ушел. — Розмари все еще сидела за столом. Ее била крупная дрожь, а по лицу струились слезы. — И на сей раз я уверена, что он больше не вернется.

— Ох, милая моя! — заломила руки Долли. — Я так надеялась! Что случилось? Что он сказал такого?

— Много всякого, и кое-что даже было правдой. Вечер был довольно поучительным, но, к сожалению, все это случилось слишком поздно.

По мере того, как Розмари излагала последние события, Долли приходила в ужас.

— Ты ограбила его, Рози. Ты не имела права. И как ты могла так ужасно поступить!

— А ты думаешь, мне было легко? — закричала Розмари. — Это был самый жестокий поступок за всю мою жизнь, но я должна была его совершить, иначе окончательно бы погибла. Мне надо было отстоять саму себя. Забавно, — всхлипнула она, вытирая слезы. — В колледже у Смита все в один голос звали меня мягкотелой, сентиментальной плаксой. Диана, Берни… даже Флер. — Она горько рассмеялась. — Видели бы они меня сейчас! Вот уж потеха…

Но миссис Бэйнтер сердито покачала головой.

— Гордость, — пробурчала она, — в тебе говорила самоубийственная гордость.

— Да, гордость, — подтвердила Розмари, — но не самоубийственная. За вечер я отстояла почти миллион баксов. Неплохо для нескольких часов работы.

— За деньги не купишь счастье… — завела Долли избитую истину, но Розмари нетерпеливо перебила:

— Пожалуйста, мама, избавь меня от заезженных клише насчет любви, брака и верности. Я выросла на них. Больше того — я прожила с этими ценностями почти тридцать лет. И черта с два от них был хоть какой-то прок.

— Ты стала такой жестокой, Розмари. — Долли невольно повторила слова Алекса. — Такой жестокой, что я с трудом тебя узнаю.

— Мама, — Розмари выключила моечную машину и поплелась наверх, — я стала такой, какой меня сделала жизнь.

Глава 34

С годами Лео Фрэнкленд стал еще более привлекательным. Легкая седина на висках, тонкая сетка морщин в уголках глаз — признаки, что это мужчина не первой молодости — привнесли в его облик обаяние опыта. А раскатистый баритон оставался все таким же чарующим.

— Я просто старая, побитая молью развалина, — с тайной гордостью заявлял он. — Кое-кто даже зовет меня сварливым. Диву даюсь, откуда у такой молодой женщины, как ты, нашлась пара минут, чтобы поболтать со мной. Ты ведь знаешь, что мне уже пятьдесят.

— Пятьдесят — еще не старость, — торопливо возразила Диана.

— Я не делаю из этого секрета, — продолжал он, — и презираю людей, скрывающих свой возраст. Возраст ничего не значит.

Их первое свидание в Нью-Йорке было обставлено со всевозможной галантностью и шиком. Лео знал в этом толк.

Они обедали в «Лютеции», где его привычки были давно известны.

— Я всегда обедаю здесь, когда бываю в городе, — сказал он. — Надеюсь, и тебе нравится обед в зимнем саду.

Их усадили за лучший столик и превосходно обслужили — мелочи, которых ни разу не сподобилась Диана. Зато теперь весь персонал тянулся в струнку перед таким видным мужчиной. Ну и перед ней — заодно.