Одинокий

– Бурлака? Я не понимаю. Это кто?

– В позапрошлом столетии по Волге, слышали о такой реке в России, ходили баржи. Так вот, поскольку двигатели паровые были дорогие, баржи таскали ватаги, группы людей. Они шли по берегу и за канаты тащили баржу против течения.

– О, это очень тяжело. Рабский труд.

– Тяжело, но не рабский. Там свои истории были. Всё за деньги, не бесплатно. Так вот, была такая история, подрядился в ватагу известный русский писатель Гиляровский[2]. Был он нормально одет, хорошие новые сапоги, костюм. Его переодели так, как одевались все бурлаки: лёгкая одежда, а на ногах – лапти. Гиляровский расстроился вначале, что потерял сапоги. Но потом оценил: в сапогах по песку и камням он бы далеко не ушёл. А вот в такой обуви, как у Анатолия Дмитриевича, сотни километров прошагал.

– Ну что, Анатолий Дмитриевич, пойдёте к нам в ватагу бурлаком? Я всё согласую. Вы ближе нас всех к этому месту, знаете проблемы. Будете курировать стройку, а губернатора мы от этой ноши освободим. Он и так стонет, у него проблем в области нерешённых хоть отбавляй. Согласны, Виктор Константинович? – обратился к Базарову представитель президента с вопросом, хотя по тону было ясно, что вопрос риторический. Всё решено.

Губернатор попытался изобразить на лице облегчение, радость освобождения от тяжелой ноши, но лицевые мышцы его не слушались, он что-то промямлил, стоял красный и растерянный. Даже глаза, глаза были пусты. В них не было ничего прежнего: гнева, печали, ярости. Пустота. Убили на месте. Только упасть и закрыть их. Руки разбросать по сторонам, ноги протянуть, вздохнуть несколько раз и прошептать: «Убили, сволочи, за что?»

– А я соглашусь. Возьму и соглашусь, потому что чувствую: смогу. И спасибо, что предложили. Низкий вам поклон. За своих я постою. Буду тянуть лямку бурлацкую, – Анатолий Дмитриевич поклонился и отошёл в сторону. Он не верил в случившееся. Наваждение. К губернатору он даже поворачиваться боялся: чувствовал, останься они один на один, поубивали бы друг друга. Базаров – тот ещё кабан, и ростом повыше, и пошире мордой и пузом.

Разъезжались. Глава района махал сердечно всем рукой, только что слезу не пускал. Трогательное прощание. Потом он стоял у машины и смотрел на стройку. До сих пор не мог поверить происшедшему. Ехал на встречу, как на казнь, а получилось наоборот – наградили.

«Главное теперь – не сорваться. Деньжищи тут крутятся… Не выдержу, и, как минимум, лет на десять упекут. Кто за меня, сироту, заступится? Кремлёвские мальчики тут, конечно, копытом будут бить, идейки подкидывать, субподрядишки разные. Хрен вам. Что важнее, лишний миллион, хотя, когда он лишний бывает, или политическая карьера? Появился выбор. Выбор. Как бы не ошибиться. Стать популистом, народным героем можно. А потом ходить на митинги с теми бывшими, кто когда-то лопухнулся… Как, как? Крутиться. Но ведь это интереснее, чем у деревенских сотки тырить. Масштаб другой! А что-то я забыл совсем про свою главную проблему. Где банник? Я ведь у него, как заложник. Заложник. Нужно найти на него управу. Кто, кто, кто поможет?.. Синод наш? Архиепископ может подсказать. Начну с него».

VIII

Базаров никогда не любил своё губернаторское кресло. Вот уж пятый год он сидел в этом кабинете и ненавидел в нём всё: окна, двери, стол этот идиотский, старый паркет и даже портрет Президента в тёмной раме.

Прежний кабинетик директора Межрегионгаза был уютнее и спокойнее. Газ по трубам поступал вне зависимости от представлений клерков о его составе: природный и не природный, какая там у него формула, какие-такие свойства? Нет, одно свойство газа он точно знал – денежное. И служба там была понятна и необременительна: планы, совещания, командировки в Питер и между делом: охота, рыбалка, отпуск в красивых местах, отличная зарплата и вознаграждения.

И вот приказ сверху: надо посидеть в областной администрации и кое-что сделать для компании. Думал: год, ну два, а застрял на целых пять. Пять потерянных лет! Все эти областные дороги, поля, рейтинги, разбитые коровники, нищий бюджет и постоянный страх. Этого раньше не было. Чем ближе к пенсии, тем больше страха. И когда посчастливилось заполучить этот завод, заводик, если положить руку на сердце, по масштабам страны, свет в окошке зажёгся. «Сделаю, съеду, к чёртовой матери, отсюда. Буду каким-нибудь там сенатором, на худой конец, и плюс этот заводик. А тут такой облом. Это под меня копают, и в бой бросили этого упыря из района. Или я его в бараний рог сверну, или меня под зад коленом. Последний бой, он трудный самый».

Виктор Константинович ждал прихода Соболева. Сегодня. «Войдёт, сразу к стенке припереть и бить, бить, бить. Жаль, что только словами», – настраивал он себя.

– Глава администрации А-ского района Анатолий Дмитриевич Соболев, примете? – спросила вошедшая секретарша Маргарита Павловна, старый проверенный боец. Губернатор не любил заводить молоденьких девочек. Толку от них мало. Только расстройство.

– Да. Никого больше не пускать.