Одинокий

Владыко вёл простой привычный для себя образ жизни и, если не вынуждали обстоятельства, предпочитал кушать у себя дома. Жил он недалеко от центра губернского города, в той его части, где стояли старые одноэтажные дома ещё дореволюционной постройки. Архиерейский дом ничем не отличался от соседских: ни материалом, был он насыпным и обшит крепкой вагонкой, давно просившей покраску, ни дорогой, к нему ведущей – та же грунтовка. При доме был небольшой участок, такой же, как у всех, и чужой человек никогда бы не поверил, узнав, кто здесь живёт. Ведь архиепископ по старому российскому Табелю о рангах чином был сравни губернатору, то есть генералу. Но прихожане считали, что так и должен вести жизнь монах даже при высокой должности. Он их не разочаровывал.

Внешне архиепископ Федосий был приятен, без жеманства, без притворной картинной набожности и без нудного церковного менторства. Сними с него рясу, побрей – готовый руководитель: строгий и справедливый. Родился он давно, служил на Украине, потом за морем, и забросила его судьбинушка в Сибирь, куда просто так не попадают. Но он не скис, а развернул такую бурную деятельность, что соседи обзавидовались. И ещё, он был дипломатом: к месту обходителен, а иной раз строг и властен.

Соболев с ним уже встречался. В 1992 году он, тогда работавший в одном из департаментов города, принимал участие во встрече одной немецкой делегации из Плаунена. Немцы везли в город конвой гуманитарной помощи: с десяток старых машин Ифа[3], когда-то выпускавшихся в ГДР, бывших всё ещё на ходу, но такие уже лучше дарить; автомобили были нагружены секонд-хэндом, медицинским оборудованием и медикаментами. Возглавлял эту делегацию архитектор маленького городка, его же жители избрали главой городской администрации.

Так вот, когда они ехали к Феодосию, то немец ойкал, а потом спросил, почему такое бездорожье в таком большом городе? Что ответить? Не хватает средств у города. А жители? Почему они не чистят, не ухаживают за улицами? А действительно, почему? «Если бы у нас так было, я бы сам стоял с лопатой на такой дороге. Или меня бы на следующий день переизбрали».

Тогда Анатолий Дмитриевич лишь кивал согласно. Сейчас вспомнил, когда его машина, то и дело касаясь днищем, медленно и осторожно, как змея на охоте, ползла по разбитой дороге.

«А дом не изменился, чуть фундамент подремонтировали, доски на заборе заменили. А так – те же резные ставенки, въездные ворота, калитка. Дому-то, поди уж, за сто лет».

Владыко был во дворе. Просто по-монашески одет и, как всегда, гостеприимен. Они недолго говорили о былом, потом перешли в гостиную, где им подали скромный обед. И только после трапезы – разговор. Как только начать-то его, глава не знал.

– А что, Владыко, был я в селе Серебряная Долина, видел, церковь восстанавливаете. Красивые там места.

– Бог дал силы, восстанавливаем, прекрасный храм там стоял. Нынче, конечно, мы такого богатства дать не можем, и иконостас поскромнее, и кресты не позолоченные. Но на колокол деньги нашлись, спонсоры помогли.

– Мы тоже поможем, сейчас бюджет раскидаем, хоть копейку, но перечислим.

– Дай вам Бог здоровья.

– Ну что вы, чем сможем, поможем. Вы только скажите, может быть, я ещё чем-нибудь смогу помочь, так сказать, используя административный резерв? Мало ли что, проблемы возникли… Вспомните обо мне. Я всегда готов. Почту за честь.

– Пока особенно ничего. Но спасибо за доброе слово.

– Село красиво. А местные говорят, у вас там чудеса случаются. Будто живёт в этом селе парень, чуть ли не домовой.

– Слыхал я. И местного батюшку спрашивал. Слухи – то. Живёт при церкви молодой отрок, сирота круглая. Ни отца, ни матери не знал. Он имеет заболевание какое-то, роста маленького, говорит плохо, безграмотен, но человек вырос хороший, добрый, отзывчивый. Вот его и назначили местным человеком божьим, юродивым, по-старому. Я буду там скоро. Сам посмотрю. Ну не гнать же сироту. Он и церкви помогает. Как может, конечно, как может.

Они вскоре распрощались. Архиепископу нужно было уезжать, да и Анатолию Дмитриевичу пора было появиться на службе. Ехал он в раздумье. «Если Владыко ничего не знает, значит это не существенно для них: «Живет при церкви сирота…» Ну да, что тут плохого? А если сирота – не просто сирота, а из тех, потусторонних, из духов? Тогда это запрещено.

«Что мне надо? Я должен знать, как воздействовать на сиротку – водичкой святой, заклинанием, травкой… Чем? Как его приручить? Это же сила и возможности невероятные! Подумать страшно, что он может. Итак, управлять и беречь. Беречь и управлять. Ведь если узнает губернатор, то своего не упустит. Либо постарается подчинить сиротку, либо уничтожить. К кому пойдёт? К архиепископу? К ведьме какой-нибудь? Всё использует. Хоть с самим дьяволом сделку заключит. И тот, кто завладеет малюткой, будет править. Высокая цена. И у меня есть фора. Пока ещё есть».