Одинокий

Отец Иоанн встречаться с парнишкой не хотел. Не по себе ноша. Вот и Преподобный Иоанн Лествичник предупреждал: «Есть мужественные души, которые от сильной любви к Богу и смирения сердца, покушаются на делания, превосходящие силу их… А враги наши часто нарочно для того подущают нас на такие дела, которые выше нашей силы, чтобы мы, не получивши успеха в них, впали в уныние…»[4]. В VI веке сказано, а как современно звучит. По-русски говоря: «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе». А чудеса банника ещё наведут шороху в наших краях. Это только ветерок был, все бури впереди ещё. И за что мне это всё, мне – простому сельскому попу, который удалился, да что там, бегом сбежал от городской суеты и соблазнов сюда в сельскую тихую жизнь? А тут войны развернулись похлеще городских: стрельбы, убийства, интриги и чудеса».

Не ошибся он. Слухи о чудесах в селе Серебряная Долина расползались очень быстро. Не было дня, чтобы к церкви Воскресения Христова не приходили паломники. Вначале они шли из соседних сёл. Потом, не без помощи дачников, которые разнесли новости друзьям-знакомым, появились верующие из города. А дальше стало привычным: «Мы, батюшка, издалека сюда. Слыхали, что колокол на колокольню вашу сам с земли поднялся без всякого крана. И есть у вас человек Божий, имя у него чудное такое… Как бы нам к нему на беседу?» И понеслось. Приходил, молился, чудес искал народ. Куда же без чуда в России?

И он пришёл. Где ходил, как жил, не сказывал. Поклонился отцу Иоанну и попросился жить при церкви. Как ему откажешь, хоть и зябко рядом с таким-то.

Одним словом, когда по приказу губернатора примчались двое соглядатаев в село, там уж к старцу Лишке, так сократили имя его паломники от прошлого «Слишком», очереди выстраивались. Люди шли и шли в село. Их становилось всё больше и больше.

Местные поначалу были недовольны – продукты в магазин завозить не успевали, опять же к реке не выйдешь: то здесь сидят паломники, то там. А потом, деваться некуда, попривыкли и оценили произошедшие перемены: вот уже и ночлег предлагать стали, старые никому ненужные домишки в «хостелы» перестроили; кафе, столовая, пельменная и так далее, чтобы гости в хорошем настроении от сытости были – достаточно на всякие вкусы. Местный рынок, работавший когда-то на трассу, вернулся в село и значительно расширился. Жизнь в селе стала перестраиваться под новое дыхание, стройка и пришлое АО растворились в воздухе, откуда и пришли. И это тоже было воспринято, как чудо.

Знающие люди могли только посмеяться над этим, потому что это конкретное чудо было вполне рукотворным. Глава района, который затеял строительство от скуки, вдруг распорядился вернуть всё, как было. Знал бы он, во что выльется этот его приказ! Губернаторские «шпионы» долго в селе глаза не мозолили, покрутились среди народа, повыведывали и тихо удалились, как черти полуденные. Они тоже были поражены переменам, но поспешных выводов делать не стали. Пусть наверху выводы делают.

Парнишка, а теперь уж старец Лишка, поселился недалеко от храма в старом заброшенном амбаре. Что там держали раньше, никто вспомнить не мог, но амбар был каменным, ещё той старой кладки и, что немаловажно, с печкой. Лучшего места придумать было нельзя. От церкви к зданию вела тропка, камнем выложенная, заросшая кустами сирени и шиповника. А как подходишь к амбару – площадка большая, хоть митинг устраивай. Как в лихие времена местные мимо прошли? Это ж сколько кирпича даром пропало?

Жизнь свою старец устроил настолько просто, удобно и понятно для всех, что народ и это чудом воспринял. А то не поняли, что языческое – оно же наше родное, от нашей природы, и воздуха, и воды в реках, от землицы. Это уж потом греческую веру принесли, своё же закопали-сожгли. Только оно всё равно проходило сквозь частокол запретов и новых правил духом берёзовым, грибочком беленьким, рябинкой тоненькой…

К старцу стали прибиваться послушники. Отец Иоанн уж со своими обязанностями не успевал справляться, и рядом с ними стали служить дьякон, подьячие… Народу стало – не протолкнуться. Тяжело было поначалу, а потом – радостно. И Слава Богу.

Когда в село нагрянул архиепископ со свитой, был праздник церковный. Владыко приехал сам и привёз на двух автобусах паломников и хор архиерейский. Ехали-то в село. Кто там что мог? Когда подъезжали, с колокольни ударили в колокола, а на площади перед храмом народу было не меньше, чем перед кафедральным собором в городе. Владыко заволновался, но быстро взял себя в руки: «Мог бы отец Иоанн и предупредить. Мы-то со своим думали так, по-семейному, а тут видишь, что творится. Даже телевидение, и те приехали…» А уж когда его встречали священники и монахи, образовавшие длинный коридор, тут Владыко не скрывал своих чувств. Искренне радовался и всех приветствовал.

Старец Владыку не встречал, никто этому не удивился, а стоял он на колокольне, бил в колокола. Он был выше всех, хоть и самый маленький. Носил он ту же холщовую рубаху, те же лапти и шапочку из светлой тонкой войлочной ткани – то ли колпак, то ли монашеская скуфья.