Одинокий

В праздник его никто и не видел, да и не разглядел бы среди такого количества народа, пышной службы, блеска позолоты и церковного пения. Голоса певчих разносились над речной долиной и усиливались, как будто создатели храма специально подыскали место, где сама природа создала удивительные акустические условия. Восторгу всех присутствующих не было конца.

Скромно в рядах прихожан и паломников стоял Анатолий Дмитриевич, и когда его взгляд встретился со взглядом Владыки, он понял, что попал в цель: то ли повезло, то ли счастливый билет вытянул – вот оно как бывает, чего не ждёшь. Хотел ведь по мелочи, стырить хотел, а сообразил, проникся, и как обернулось всё. Все его братки, умытые и причёсанные, стояли боевой дружиной и зорко смотрели за порядком. Чувствовалось, что это им самим нравится. Сегодня, во всяком случае. Что будет завтра, кто знает?

Владыко пригласил главу района встать рядом, и он подошёл. Стоял перед верующими впервые, и в душе его шевельнулось что-то, зажглось тонким срывающимся огоньком, и Анатолий Дмитриевич расчувствовался, чего с ним никогда не было, и тайно пустил слезу. Как будто лицо платком вытер, а на самом деле глаза, наполнившиеся слезами. Как будто пот вытер. Но было приятно. Думал, никто не заметит. Телевизионщики случайно захватили эту сцену. Так это и увидел потом губернатор.

Когда закончился праздник, а потом обед, площадь перед храмом опустела. Владыко Феодосий в сопровождении Анатолия Дмитриевича и отца Иоанна прошёлся по селу, осмотрел окрестности. Он остался очень доволен.

– Когда ехали сюда, признаюсь, испытывал тревогу и волнение. Куда едем? Может, опять отчаяние, безнадёжность, пустые заброшенные фермы. Что может сделать священник? Приободрить. Но накормить не может, одежду купить не может. Вот и стоишь перед прихожанами, а сказать-то и нечего порой. Терпите? Что и за что? Как Мамай прошёл по стране. Войны не было, а разрушения такие образовались. И вдруг – красота. Нет уныния в глазах у людей. И церковь в порядке, и стол – не пустой. Как раньше удивляло: два села, поля – рядом, один колхоз – в порядке, в другом – последний плетень завалился. Понимаю, что не без вашего старания перемены эти, уважаемый Анатолий Дмитриевич.

– Не знаю, искренне говорю. Мои заслуги так малы во всем этом. А столько ещё сделать хочется, – ответил Соболев, ещё находясь под большим впечатлением от происходящего.

– И вот ещё… нередкость, сёла голые стоят: ни палисадничка, ни деревьев. Вот поле, лесочек, посади себе яблоньку, ёлочку. Красиво же, да и тень летом. В поселении редкий куст растёт. Огороды только под картошку да капусту. Ни малины, ни смородины, ни яблонь…

Я поначалу, как приехал сюда с Украины, думал – не растёт в Сибири ничего. Растёт. У меня в саду растёт, а у людей – нет. И грязь. Понимаю, асфальт дорог, но перед своим домом порядок должен быть? Дорогу щебнем посыпать в деревне можно? Почему не делаете? Вы же сами здесь живёте… Не хватает лидеров, вождей. Статисты есть. Вождей нет. И к этому добавилась корысть. Корысть у тех, кто крал понемногу, а стал грести лопатой. Жадность без берегов. И друг перед другом задаются. А деньги – не заработанные.

– А было по-другому? Сколько могли заработать трудом праведным у сохи, у станка? Купцы занимали деньги, товар покупали и везли торговать. Это не каждый осилит. За плугом – попроще, попривычней-то будет.

– И вы правы, и я. Я-то больше о людях. Жаль их. Искренне жаль. Брошенные они. Молюсь о них. Чтоб не осерчали, чтоб унынию не предавались. Помогайте им, чем можете. В ваших руках хоть немного, да власть.

– Как вы, Владыко, правильно подметили, именно немного. Почти ничего. Власть – это деньги. А в районном бюджете лишь одна цифра прижилась – ноль. Только на чудо и уповаем. Кстати, о чуде, где наше местное чудо? Покажите.

– Верите, в нетерпении сам. Ищут его. Стал он старцем тут. Батюшка говорит, от паломников проходу нет, идут и идут. Поверили люди. Я очень опасаюсь таких вот превращений. Обманщиков много.

Они уж возвращались, когда монашек сообщил, поклонившись архиепископу, что старец Лишка уж вернулся в келью свою.

– Если угодно, то пройдите.

– Что ж, пойдём, коль приглашают.

Было видно, что Феодосий недоволен таким оборотом. Кто такой, какой-такой старец, который в келье, и ждёт его, архиепископа. Нахмурив брови, он зашагал за монашком. За ним еле успевал глава района. Они подошли, удивляясь тому, что путь к келье старца настолько известен народу, и по тропке, ведущей к ней, постоянно шастал народ: бабульки, странники, мамаши с младенцами и детьми постарше. На площадке сидели, гуляли не менее двадцати человек.

– У меня в приёмные часы меньше собирается, – пробормотал архиепископ.

– Я то же самое про себя хотел сказать.

– Загадка. Кто же он такой? Куда идти, отче?

– Сюда, сюда, за мной, Владыко, – пригласил шедший впереди монах и подошёл к домику, который, наверное, раньше был складом ненужного церковного хлама и вместе с этим сторожкой, потому что над старой давно некрашеной крышей из металла возвышалась кирпичная кладка трубы с разделкой.