Одинокий пишущий человек

«Смотри…» – стал раскладывать, попутно смахивая ладонью пыль с обливной поверхности. И мне стали открываться Грифоны – могучие стражи золота скифов. Символ господства над стихиями воздуха и земли.

Я смотрела на фантастических чудищ, не отводя глаз: полуорел, полулев, с длинным змеиным хвостом. Эти могучие птицы-звери были впряжены в колесницу Немезиды, они вращали колесо судьбы!

Впервые о грифонах упоминает Геродот в пятом веке до нашей эры. Чудовища с львиными телами и орлиными крыльями и когтями, – пишет он, – живут в Гиперборее и охраняют месторождения золота от одноглазых аримаспов, сказочных обитателей севера. Размером грифон превосходил восьмерых львов, а силой – сотню орлов! Он легко поднимал и уносил в гнездо коня со всадником!

…Жёлтая, темно-синяя, лазоревая и цвета слоновой кости – каждая плитка с оскаленным крылатым-когтистым грифоном была наособицу, бликовала облитой поверхностью, рассылая по стенам, увешанным медью и бронзой, видения грозного античного царства.

«Ты ведь понятия не имеешь, что это за твари?» – вежливо поинтересовался проклятый торговец мечтами и мифами.

«Да ладно, умник, – отозвалась я, представляя, как вделаю эти плитки в глухие каменные колонны на наших балконах и те загадочно оживут и задвигаются под тенями и солнечными бликами. – Грифон – это мифическое животное в древнегреческом эпосе».

«Может, и так, – Ноури скромно пожал плечами, и невозможно было понять по его глазам, что он думает. – Может, у греков они тоже водились. Но я знаю, что они водятся там, у нас. В горах».

«Что-о?! – я расхохоталась. – Где это, интересно?»

«В Иране».

«Ну да, – кивнула я. – В образе Аятоллы».

«Ты зря так говоришь, – обиделся он. – Их вполне используют в хозяйстве. Мой отец, например, впрягал их в телегу. У отца была мельница».

Я снова расхохоталась, и смеялась долго, с удовольствием.

«Ладно, если дашь хорошую скидку, куплю их. В самом деле, нужно же чем-то пугать гостей».

И вот уже пять лет я вывожу своих гостей на балконы, чтобы те могли полюбоваться «Птицеклювыми собаками Зевса, которые не лают» – так называл их Эсхил.

Но вот совсем недавно Ноури поразил меня вновь. Я заглянула к нему, как обычно, по пути – просто поглазеть, присмотреть афганский коврик к себе в кабинет, ну и поболтать…

«Как поживают твои грифоны?» – спросил он.

«На своих местах, – говорю, – взлететь они пока не могут».

«Слушай… Тут я добыл ещё одного, уникального. И очень старого – ему лет сто пятьдесят. Подожди…»

Когда Ноури вернулся из кладовки, я взглянула и чуть в обморок не упала: более мерзкой страхолюдины я не встречала. Вот уж это был грифон, чудище обло и лаяй, пасть зубастая открыта, когтистые лапы вцепились в землю.

«Ты с ума сошёл, – сказала я. – Вносить это в дом – бр-р-р! Смотреть на это?»

«Не торопись, – сказал он, и в его глазах на сей раз отсутствовал знакомый мне хитрый прищур торгового азарта. – На Востоке всегда знали, что в трудные времена грифон охраняет дом. Чем страшнее он, тем лучше. Мало ли что может случиться с миром».

«С миром?! Что может случиться с миром? Комета жахнет?»

«Всякое случается, – сказал он. – Грифон и здоровье домочадцев хранит в периоды эпидемий».

«Ага, нам только чумы тут не хватало», – заметила я. Но что-то внутри дрогнуло, проворчало, как далёкий гром…

И купила я, купила того устрашающего стража семьи! А буквально через неделю к нам долетела первая китайская весть. И завертелось, закрутилось…

Интересно, что поделывает Ноури в годину карантина? Магазин его заперт – неужто в самом деле решил «прикрыть лавочку»?

Надеюсь, у него там нашёлся ещё один грифон – личный, для острастки всем напастям.

Надеюсь, ещё увидимся.

Шаверменный ангел

Литература не жалует широкие проспекты, шикарные эспланады и дорогие пентхаусы.

Во все времена писатели норовили по возможности поселить героев в самых захолустных местечках, в самых незавидных обстоятельствах, чтобы герою было чем заняться в преодолении своей литературной судьбы. И если даже дело происходит в столицах, герою ещё приходится покарабкаться по щербатым ступеням подвалов, задавить парочку крыс, подхватить туберкулёзную бациллу и прирезать кого побогаче. Для героя Париж не Париж, если автор задумал долгую страдательную эпопею.

Вообще, тема таинственных потаённых пространств городской застройки – одна из самых захватывающих в истории литературы. Чего только не происходило в сюжетах романов, где потайные комнаты, каминные трубы, коридоры, ведущие в никуда, обманки-зеркала, замурованные ниши, пыльные чердаки, сырые подвалы, глухие переулки и исчезающие входы и выходы… закручивали такие сюжетные виражи, что кровь у читателей стыла в жилах!

Благословенны старые города с запутанными лабиринтами улиц!

Однако находчивый автор и в самом что ни на есть современном городе умудряется обычную квартиру увеличить до немыслимых размеров.