Одинокий прохожий

Летит, летит листва, — и лес
Чернеет горестным скелетом.
Уж не припомнить тех небес,
Что светлым нам сияли летом.

Какие бедные места!
Все посерело, все поблекло:
Лишь пасмурная нищета
Скупым дождем стучит о стекла.

Стучи, угрюмая, стучи, —
Что мне твое глухое пенье,
Пока шумит огонь в печи,
Пока живет в душе волненье?

Эпитафия

Кто б ни был ты, замедли шаг, прохожий:
На этом месте странник погребен.
Он видел сон, на счастие похожий,
Он жизнь познал, похожую на сон.

Сумерки

В дремоте дерево стоит
И не отбрасывает тени.
В сей поздний сумеречный час
Иные оживают тени.

Не наклоняйся над цветком:
В нем грозный яд таиться может.
И другу нежному не верь:
Он предает тебя, быть может.

Какой-то злобствующий дух,
Бежавший из ограде тесной,
Кружится, носится во мгле,
Витает тенью бестелесной.

«Внезапно вспыхнули два ярких света…»

Внезапно вспыхнули два ярких света:
Два фонаря. Разбрызгивая грязь
Огромными колесами, карета
Стремительно куда-то пронеслась.

Неудержимый бег! Одно мгновенье:
Огни, колеса, резкий поворот, —
И все. — Какое странное волненье…
Густой туман ложится. Дождь идет.

«Медлительным посохом мерно звеня…»

Медлительным посохом мерно звеня,
Проходит один по дороге.
Другой погоняет и хлещет коня
И скачет в смертельной тревоге.

Догнал, поравнялся — и вот уже нет:
Лишь пыль завилась золотая.
И путник дивится и долго вослед
Глядит, головою качая.

«И в роще ветра шум свободный…»

И в роще ветра шум свободный,
И птичий крик среди полей,
И горный гул, и голос водный,
И звук родной людских речей, —

О, как тебя устану славить,
Земная жизнь, земная плоть?
Я не могу тебя оставить
И не хочу перебороть:

От беспредельного паренья
В дыму рассеянной мечты
Всей дивной силой тяготенья
Меня удерживаешь ты.

Искушение («“Возлюбим, братья!” — знаю, знаю…»)

«Возлюбим, братья!» — знаю, знаю:
Сей добродетельный обет
Я неизменно повторяю
Тебе, смиренница, вослед.

Но горе, если на мгновенье
Я вспомню о земной любви:
«О, недостойное паденье!
О, ризы чистые мои!»

И как постыдного недуга,
Как нечестивого огня,
Ты, вероломная подруга,
Бежишь погибшего меня.

Но мне мятежный жар лобзаний,
Мне привкус крови на губах
Твоих дороже бормотаний
О вечности, о небесах.

Искушение («Все пропало, все кончено: к черту…»)

Все пропало, все кончено: к черту
Вдохновенье, надежда, любовь!
Ты вливаешься с шумом в аорту,
Воспаленная, душная кровь.

И по жилам чудовищной вестью
Пробегаешь быстрее огня,
К преступленью, к позору, к бесчестью
Призывая, толкая меня.

Но какое еще преступленье,
И какая там совесть, — когда
Целый мир в сумасшедшем круженье
Полетел неизвестно куда?