Одинокий прохожий

«О, легионы темных слов!..»

О, легионы темных слов!
Как потревоженные тени,
Бежите вы из царства снов,
Неся стенания и пени.

Беда тому, кто вызвал вас,

Кто вам придумал сочетанья:
Внезапно ночью пробудясь,
Он не припомнит заклинанья.

И вы, Панурговы стада,

Гонимы смертною тоскою,
Во тьму вы ринетесь тогда,
Его толкая пред собою.

«Ты прячешь, мудрая змея…»

Ты прячешь, мудрая змея,
Твое раздвоенное жало:
Соблазн, падение сначала,
И после — страх небытия.

Стезею сладостных утех

Ты вводишь нас во искушенье:
В себе несет свое отмщенье
Содеянный и скрытый грех.

«Ни муз, ни хоров, ни Орфея…»

Ни муз, ни хоров, ни Орфея,
Ни легких, сладостных теней.
Что вьются рея, розовея
Среди сияющих полей.

Кулисы рушатся. В разрывы

Глядит пустынный небосвод, —
И ветер страшный и правдивый
Об одиночестве поет.

«Уже растут дневные голоса…»

Уже растут дневные голоса,
Уже бегут восторженные воды,
И теплое дыхание природы
Туманит голубые небеса.

Увы! меж тем, как нарастает день,

Меж тем, как ширится его сиянье, —
Уже ложится медленная тень
На наше бедное существованье.

То злая тень: среди земной весны,

С ее игрой, и блеском, и цветеньем,
Одни лишь мы тревоге преданы,
Снедаемы каким-то тайным тленьем.

Напрасно все: и мысли, и мечты. —

Мы падаем в метаниях бескрылых.
И Ты, Господь, как тяжкий камень Ты
Для тех, кто созерцать Тебя не в силах.

«О, жизни льющейся бесцельный дивный строй!..»

О, жизни льющейся бесцельный дивный строй!
Все дышит и живет божественной игрой,
Все движется ее таинственной орбитой,
И некий ровный свет невидимо разлитый
Во всем присутствует. Но, хладен и угрюм,
Бежит его лучей безблагодатный ум:
Он верит лишь себе — и по ветвям зеленым
Он бьет, как топором, безжалостным законом,
И древо жизненное, дико и мертво,
Как черный сухостой, валится на него, —
И дальше он бежит, охвачен страхом тесным,
Не в силах быть земным, не в силах стать небесным.

Веспер

Мерцает светоч драгоценный,
Приподнят бережной рукой, —
И всей земле, и всей вселенной
Несет забвенье и покой.

Все никнет, падает и внемлет,

И, трепета не в силах снесть,
Душа моя едва приемлет
Его таинственную весть.

«Да, ты умен, бесспорно: эти складки…»

К…

Да, ты умен, бесспорно: эти складки
Презрительного, нервного лица
Мне говорят, что весь твой путь несладкий
Продуман длительно и до конца.

Но, Боже мой! упорно, кропотливо

День ото дня трудиться для того,
Чтоб, наконец, с усмешкою брезгливой,
Всего вкусив, не выбрать ничего.

В своем надменном самоутвержденье

Ты в дольний мир приносишь вновь и вновь
И стройный замысел, и вдохновенье, —
Но не любовь. — О, если бы любовь!