Одинокое место

Процедуры. Постирать парик. Поменять постельное белье, принять душ. Снова «Гибискраб». Неужели я действительно еду на операцию в общественном транспорте? Насколько помню, да, из-за боязни опоздать. Мы с Матсом долго это обсуждали: повсюду ремонтируют дороги, невозможно проехать, из южной части города через центр, мы взвешиваем все за и против. Насколько рано надо встать, чтобы вовремя добраться на машине? Не лучше ли сесть на шестичасовой автобус у Халльстенс вэг? Почему все вокруг хлюпают носом и сморкаются? Чихают. Кашляют. В 7.30 у меня берут кровь, с восьми до половины второго я сижу в комнате ожидания на хирургии. Подготовка морфином и другими обезболивающими. Я ничего не ела со вчерашнего вечера, все больше мучает голод. Беседую с пластическим хирургом. За последний месяц я набрала вес. Ем столько же, сколько и раньше, стараюсь как можно больше двигаться и все равно отекаю. От кортизона. Из-за гормональной перестройки. И когда захожу к обоим хирургам – пластический хирург, говорят, один из лучших в своем деле, – чувствую себя абсолютно… никчемной. Мне вроде бы даже кажется, что ему противно на меня смотреть? Не доктору Петре, конечно. Ей не противно, она спасает жизни, весной она возьмется за диссертацию, я ею восхищаюсь. Но чисто профессиональный взгляд пластического хирурга… «Раздевайтесь», – говорит он. Я уже под воздействием морфина, с нулевым иммунитетом. Обнаженная, отекшая как никогда. Мертвенно бледная. В больничной рубашке, болтающихся кальсонах, на голове пластиковая шапочка, на ногах бахилы. Расстегиваю пуговицы, снимаю рубашку. «Необязательно снимать полностью, – резко останавливает он меня, – достаточно расстегнуть. Почему все снимают рубашку, вместо того чтобы просто распахнуть ее спереди?!» Боже мой, он правда думает, что я специально для него разделась, чтобы показать себя. Мне ведь никогда раньше не удаляли грудь, я, черт возьми, понятия не имею, как это происходит. Я больная, слабая, сижу тут, демонстрирую тебе свою грудь, а ты измеряешь и оцениваешь. Наверное, в вашей частной клинике делали грудь не одной порнозвезде, мне в этом отношении предложить особенно нечего. И как женщины понимают, что им надо что-то подкорректировать, изменить и подправить? Меня, по крайней мере во взрослом возрасте, всегда устраивала моя грудь, мне нравится, что она выкормила моих детей, не обвисла, ни разу не подводила, с ней было легко и, можно и так сказать, приятно иметь дело. А теперь одну грудь отрежут, а ты не можешь проявить ни капли сочувствия из-за того, что я в стрессе расстегнула и начала стягивать эту страшную рубашку. Я чувствую себя полной идиоткой. Посмотрела бы я на тебя, если бы сидела перед тобой с длинными волосами, пушистыми ресницами, темными бровями и стройным телом, ну я не знаю. Одно только мне известно: я ужасно подавлена, в том числе из-за предстоящей операции в условиях потери иммунитета.