Одинокое путешествие накануне зимы

— А… не воруй! — язык у Васи на что-то наткнулся во рту. Он закрыл рот и осторожно пощупал языком, что это, но там уже ничего не было…

— Плохо не клади, и не утащат! Чего пришел-то? — Иван встал, снял с вешалки ватник, достал из кармана сигареты и шагнул за порог.

Через полчаса он остановил свой урчащий и содрогающийся «Беларусь» у автобусной остановки. Вася, покряхтывая, выбрался из неудобной одноместной кабины, где он сидел, считай, на колесе. Пустые пакеты, взятые для магазина, комками посыпались из кармана на снег.

— Когда обратно? — спросил Иван, прикуривая.

— Часа через три, — прикинул Вася. — А ты не здесь будешь? Может, дождешься? Бутылочку возьму…

— Не знаю, заеду сейчас к сыну… — ответил Иван неопределенно, захлопнул дверцу и свернул на деревенскую улицу.

Быстро не получилось. Пока ждал автобуса до райцентра, потом ехали долго. На рынок, в магазин, на почту… И все это время не шла у Васи из головы наглая Иванова улыбочка. Вася отчего-то ее боялся, все спорил и ругался с Иваном. В конце концов он так разволновался, что, ожидая обратного автобуса, зашел в столовую и выпил там пива, салатом закусил. Потом за остановкой и водки добавил из горлышка. Так что в автобус садился веселый и успокоившийся.

Последние семь километров шел пешком до деревни и еще добавлял из бутылки. Вечерело быстро, дорога толсто была укрыта пушистым снегом, даже их утренних следов не угадать. Хорошо, думал Вася, этот снежок за меня — теперь уже никаких следов не найти! Снег то прекращался, то снова завешивал плотным тюлем сереющее небо. Вася останавливался, смотрел, выпивший и чувствительный, как вечерние засыпающие снежинки медленно опускаются на лесную дорогу. И думал о том, как он сейчас выпьет еще.

Отпирая хату, увидел, что метла стоит не на своем месте. Пьяный-пьяный, а спустился с крыльца посмотреть — кто это тут был, чего мёл? Так и дошел до шифера — один сломанный лист стоял у стены дома. Самой кучи как и не было! Он закрутил нетрезвой головой, зачем-то полез по сугробу дальше за дом… Не было! Только этот, косо, поперек сломанный лист.

Сердце у Васи оборвалось, потом застучало так, что в висках зашумело. Он сжал зубы и решительно двинулся на улицу, побежал даже немножко, но у калитки остановился. Пуговицу верхнюю расстегнул на фуфайке, шапку двинул на затылок. Нехорошо! Ой, Ваня, нехорошо! Про Ивана он сразу понял, кому еще-то? Он уткнулся себе под ноги: если Иван — следы трактора будут… Та-ак… Не видно было, сумерки зимние совсем загустели. Вася сбегал за фонариком, ходил, светил. Никаких, так чтобы понятно, следов не было — все скрылось под снегом, мать его!

Вася зашел в хату, взял оставшиеся полбутылки для начала разговора, но опять задумался: получается, если это Иван обокрал, он моей же водкой и обмоет это дело? Вася сел. Налил немного в стакан. Замер над ним. Потом вспомнил о пропаже, затряс в обиде головой, выпил и пошел к Ивану.

Вася до сорока пяти проработал инженером по технике безопасности на небольшой фабрике в столице, потом по знакомству оформил себе пенсию по инвалидности и навсегда уехал в деревню. В городе остались у него жена и двое детей, но они к Васе не ездили, и их никто никогда не видел. Вася к ним тоже не ездил и жил сам по себе. Жил, кстати, на одну пенсию. Огород сажал, одежду латал-перелатывал и всякое свободное время шел в лес, на речку или на озеро и обязательно приносил что-нибудь себе во двор. Рыбы, грибов-ягод, коряжку для ручки… чего-ничего, а пустой не приходил.

Иван, тот совсем другой. Всю жизнь прожил с женой в доме, который построил своими руками. Троих сыновей в люди вывел, и они бывали у матери с отцом по всем праздникам. Работал Иван механизатором в колхозе. Сытая да бездельная городская жизнь ему не нравилась. На Васькины воспоминания о том, какой у него на фабрике был отдельный кабинет и чего в том кабинете только не было: и инструменту всякого дефицитного, и спирту залейся, а бывали женщины в обеденный перерыв… — Иван только ухмылялся, но Вася видел, что завидует.

Деревня длинная. Пустые дома вдоль речки. По одному берегу — один ряд, по другому — другой. Получается, что речка вроде как улица. Вася идет, временами пьяно оскальзываясь, отмахивает одной рукой. Второй бутылку водки держит в кармане. Она бы и так не вылетела, но он крепко ее держит. Бутылка початая, и большой палец время от времени проверяет горлышко: не убегает ли водка от ходьбы?

Мысли все время путаются. Иногда он останавливается, наклоняет голову чуть набок и с прищуром смотрит на Ивана. «Что, Ваня, а?!» — Воображаемый Ваня молчит. «Что?!! Меня отвез, а сам ко мне во двор?!» И Вася еще злее прищуривается.

«Какой шифер, Вася? — оживает вдруг Иван. — Я у тебя не помню шифера. Ты когда же шифер-то купил?»