Одинокое сердце

Мужчина отказался принимать подарок обратно. Положила пакет на столик, намереваясь вернуть если не сейчас, то позже. Принесу к нему в квартиру, либо на работу. Если понадобится, то и вовсе подброшу.

— Мара, просто оставь себе. Делай что хочешь: пользуйся, сломай, выброси, передари. Мне все равно, — голос Виктора обжигал льдом.

Он хотел казаться спокойным, но кулаки сжаты до предела, костяшки побелели.

Я встала и приблизилась к нему. Опустилась на диван рядом. Наши тела соприкоснулись.

Он не повернулся. Продолжал смотреть на столик, где рядом с его подарком, который я отказывалась принимать, лежал мой скромный телефон. Наше отличие. Наша разница. Провести параллели было просто. Никольский — богатый, успешный и красивый мужчина, купающийся в роскоши. И я, побитая и поломанная жизнью, без гроша за душой.

Положила сою ладонь на его кулак. Он вздрогнул и наконец взглянул на меня.

— Виктор, разве ты забыл о нашем разговоре? — спросила я.

Он покачал головой.

— Ты дал мне время, чтобы я привыкла к тебе. Обещал не напирать, но вместо этого, то ласкаешь меня и нежно целуешь, то гоняешь как надоедливую муху или что хуже угрожаешь. Мы так не сдвинемся с места, если ты не поменяешь своего отношения.

— Мара, — прошептал он, накрывая расслабленными руками мою ладонь.

За одно мгновение все его напряжение и нервозность исчезли. Виктор наклонился, приблизился к моему лицу и поцеловал. Нежно, аккуратно, почти не касаясь губ, словно боялся вспугнуть. Я могла бы оттолкнуть его, но не стала. Сдалась сразу, не намереваясь вести с ним войну. Виктор не был тем мужчиной, с кем хочется пререкаться, сражаться, кусать и извиваться. Я чувствовала его тепло, его натянутые нервы и желала только одного — успокоить его и объяснить, что я не чужая жена, не чужая девушка.

Но если я скажу ему об этом, он поймет, что проболтался в ту ночь. Ему не понравится, что я знаю его тайну. Поэтому я промолчу, не придам значения, потому что уже знала, что нужна ему. Возможно, ненадолго, но я буду рядом.

Я позволила себя целовать, но и ответила с той страстью, которая зародилась во мне.

Виктор подхватил меня на руки, посадил на колени и запустил пальцы в волосы, распутывая незамысловатый хвост. Локоны упали на плечи.

— Ты прекрасна, — прошептал он и коснулся губами шеи, оставляя влажный след рядом с пульсирующей веной. Еще один у ключицы, после — в вырезе топа, в маленькой ложбинке. — Ты сводишь меня с ума, — говорил он, касаясь горячими ладонями спины, по позвонкам вниз, до обнаженной полоски поясницы.

Я вздрогнула от его касаний и замерла, ощутив, как он поднимает край топа. Ткань заскользила вверх, оголяя мой живот и бока. Мои шрамы от операции.

— Нет, — попыталась схватить его за руку и вернуть одежду на место.

Виктор не позволил. Скрутил руки и отвел их назад, всматриваясь на обнаженную кожу.

— Они уродливы, — простонала я, пытаясь спрятать свое лицо на его груди. Тихий всхлип. Я заплакала. Не удержалась.

Мужчина отпустил мои руки, провел пальцами по шраму и коснулся лица.

— Не нужно стесняться шрамов, — произнес он. — Вот, — он отстранился немного назад, резко задирая футболку.

Я присмотрелась и ахнула, приметив пару белесых шрамов, почти незаметных. Если не всматриваться, а тем более не трогать, можно и не увидеть.

— Как? — поинтересовалась, не удержав язык за зубами.

Глава 32.

— Как? — поинтересовалась, не удержав язык за зубами.

— Долгая и не самая приятная история, Мара. Потребовалось время, усилия врачей, чтобы не оставить следов на коже. Почти, — уже тише добавил он.

Горько усмехнулась.

— А у нас все деньги ушли на то, чтобы поставить меня на ноги. Не до красоты было, — проворчала, пытаясь одернуть топ.

Виктор вновь не позволил.

— Мара, мне все равно, какие и где у тебя шрамы. Они не пугают меня, не вызывают отвращения. Я хочу касаться тебя, и если это одна из причин, по которой ты не позволяешь мне этого делать, то я бессилен.

Мрачное выражение вернулось на лицо Виктора. Я сдалась. Сама потянула топ до груди, но не оголила ее.

Виктор наблюдал за моими действиями, до последнего надеясь, что я сниму с себя вещицу. Но и этого ему было достаточно. Он наклонился вперед и поцеловал меня под ребрами, слева. В широкую полоску шрама, оставленную после операции по удалению разорвавшейся во время аварии селезенки. Мужчина осыпал мою кожу поцелуями, обжигал ее горячим дыханием. Я готова была сдаться. И сдалась, утягивая его за собой, когда громкий дребезжащий звук донесся до нас.

Подскочила как ошпаренная, вырываясь из рук Виктора. Он что-то недовольно проворчал себе под нос, но не стал держать.

Я же поспешила на звук. Оказавшись на кухне, обнаружила виновницу погрома. Вася уронила со стола кружку с недопитым чаем, следом улетело и блюдце с ложкой. На полу — осколки разбитой посуды, темная лужа и любознательная кошка, которая осматривала следы преступления.

— Что случилось? — следом вошел Виктор и заметил, как я осторожно огибаю стол и отталкиваю прочь кошку. Та убежала, оставляя мне разбираться с возникшей проблемой.