Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти

Для достижения «идеального порядка» аббатиса (или praelata) наделяется всей полнотой дисциплинарной власти. Эта сфера прописана в Institutio гораздо более подробно, нежели у Цезария, здесь чувствуется влияние двух столетий господства практики т.н. тарифицированного покаяния. В зависимости от тяжести проступка существует девять ступеней наказания – от увещевания и частичного ограничения в еде и питье до удаления от общины (т.е. запрета питаться вместе со всеми и посещать богослужение), бичевания, изоляции в штрафное помещение. В случаях действительно серьезных преступлений (criminale peccatum) следует обратиться к епископу, чтобы тот наложил интердикт, обычно временный. Всякий раз, если девица не исправляется, применяется следующая ступень наказания, а продолжающих упорствовать в грехе нужно исключать из конвента (can. XVIII). Все дисциплинарные разбирательства и наказание провинившихся осуществляются в присутствии общины. Это важный момент и существенное отличие от бенедиктинского уклада жизни: как и у Цезария, расчет здесь делается на социальное давление, а не на внутреннюю аскезу и борьбу с искушением – словом, обоснованная им идея «свободной от греха территории» сохраняется.

Список проступков (can.XVIII) трудно назвать систематическим. Прежде всего, речь идет о любом непослушании (sie aliqua <…> oboedientiam sibi iniunctam agere recusaverit) или нарушении заведенного порядка. Например, после завершения последнего богослужения суточного цикла (completirium) все отправляются спать, а значит, есть и пить перед сном, а также предаваться «пустым и досужим разговорам» запрещается. В дормитории, чтобы предотвратить «непристойное и бесчестное» поведение «словами и делами» (in dormitorio aliquid indecens aut inhonestum verbis aut actibus perpetraverit), всю ночь горит светильник (can. XVIII, XVII). Серьезными проступками считаются молитва без должного усердия (opus Dei neglegenter exsecuta fuerit), пренебрежение каритативной деятельностью (sororibus caritatis officio servire neglexerit), отсутствие на литургии часов или на общей трапезе без уважительной причины, сон вне дормитория и проявления «дурного характера» (si aliqua <…> irae, detractioni, susurrationi, scurilitati, bilinguitati, verbositati, dissensioni, simulationi, curiositati vanisque verborum confabulationibus inservierit, discordiam inter sorores seminaverit, huic institutioni contumax aut superba aut murmurans seu in aliquo contraria extiterit et cetera huiusmodi agere temptaverit (can. XVIII)). К последним относятся как проступки вполне конкретные, например воровство, притворство или провоцирование ссор между сестрами, так и те, что предусматривают весьма субъективное толкование, поскольку непонятно, где начинаются болтливость, своенравие, высокомерие или ворчание.

И, наконец, центральная тема дисциплинарного регламента женских общин – контакты с противоположным полом. Они регламентируются в полном соответствии с общественным идеалом, который тоже сформировался под влиянием Цезария Арльского. Канон XX предостерегает канонисс от общения с мужчинами (ut sanctimoniales virorum caveant frequentias). Тем более их нельзя приводить в свои дома и укрывать там. Вероятно, какие-то прецеденты были известны. Как и в правиле Цезария, в Institutio доступ на закрытую часть монастыря разрешался «по неизбежной необходимости» только ограниченному числу клириков и осуществляющим ремонтные работы в propriae mansiculae ремесленникам. XXVII канон подразделяет клириков, окормляющих общину, на пресвитеров, дьяконов и субдьяконов. Это минимальный состав духовных лиц, необходимых для проведения регулярных богослужений. Пресвитер и его ministris должны жить вне monasterium puellarum, а собственную церковь, где они служат divinum officium, иметь за пределами его закрытой части (claustrum). Церковь для канонисс находилась внутри claustrum, но вступать в нее клирики могли только для литургии (horas canonicas et missarum sollemnia celebrent); сестрам не разрешалось никакого общения с ними вне богослужения.