Одиссей покидает Итаку

Воронцов поднял вверх автомат и дал три короткие очереди.

— Салют в честь прибытия…

— Что тут у вас? — раздался вдруг голос Левашова.

Забытый увлекшимися друзьями, Олег услышал далекие выстрелы и вдруг сообразил, что нет ему никакой необходимости ждать их на месте, слегка повернул верньер настройки, и проем скачком переместился вперед на полкилометра. Еще две корректировки, и Левашов тоже ступил наконец на почву планеты, на которую, строго говоря, должен был выйти первым. Как первооткрыватель.

— Это ты хорошо придумал, — сказал Новиков, оборачиваясь. — А я думал, оттуда все таскать придется…

— Может, и хорошо, но лучше бы ты обратно лез, — вмешался Шульгин. — Стоит сейчас в Москве на минуту отключиться электричеству, да просто пробки полетят, и что тогда? Давай, давай, оттуда тоже хорошо видно, — и почти втолкнул Левашова назад, в мастерскую.

…Неожиданно возникла проблема, о которой никто заранее не подумал. Как быть с установкой? Постоянно держать канал перехода открытым было нельзя, потому что счетчик в прихожей у Берестина гудел, как истребитель перед стартом, и уже начала перегреваться проводка. А переместить аппаратуру на планету тоже было невозможно — фокусировка «окна» зависела от определенного положения самой установки. Задача — как поднять самого себя за волосы.

Но и выход тоже нашелся неожиданный и изящный. Левашов вынес на поляну детали своего «репликатора», как назвал он приставку, вновь собрал его, но с камерой теперь уже пять на пять метров.

— Надо будет — больше сделаем, материала хватит. — И в этой новой камере сдублировал СПВ-установку.

Олег двадцать раз подряд включил и выключил канал и, не спуская глаз с приборов, сообщил, что поле работает абсолютно устойчиво, никаких сбоев нет, фиксация сохраняется с микронной точностью. Так что, обеспечив себя автономным энергопитанием, московскую установку можно отключить и начинать робинзонаду.

— Меня твои слова не убеждают, — сказал Шульгин. — Эта штука вполне может сломаться на двадцать первый раз…

— И что из этого следует? — спросил Левашов.

— А ничего, — с достоинством ответил Шульгин. — Рекомендую изготовить еще одну, обеспечить каждую отдельным движком, запастись запчастями, а потом говорить. Не желаю помирать из-за того, что какой-нибудь диод-триод сделали сверх плана в конце квартала.

— Резонно, — кивнул Воронцов, который последнее время больше помалкивал, чувствуя себя несколько лишним при решении чисто технических проблем. Зато, как человек военный, он немедленно объявил себя комендантом планеты, ввел осадное положение и приступил к организации обороны по всем азимутам.

Под его руководством развернули три большие армейские палатки, поодаль установили два мощных дизель-генератора и склад горючего с соблюдением положенных мер противопожарной безопасности, перетащили в одну палатку припасы и продовольствие, в другой разместили аппаратуру, в третьей устроили жилой комплекс, под тентом — столовую и бар с музыкой.

— А вот как же так, — спросил Шульгин, лежа на надувном матрасе, — все пишут, что землеподобные планеты — большая редкость, а может, их и вообще не бывает, а мы с первого раза — и так здорово попали? И природа, и климат, и стройматериалы под рукой, и пресная вода… После острова Линкольна — лучшее место для самых капризных Робинзонов.

— Ну и поинтересуйся, какой информацией пользовались авторы тех теорий, — насмешливо ответил Левашов с превосходством практика.

Воронцов встал, с хрустом потянулся и небрежно, ни к кому специально не обращаясь, изрек:

— Или вот еще вопросик того же плана — почему это по железной дороге, куда ни езжай, всегда приедешь на станцию, и как правило — с буфетом?

Друзья переглянулись несколько даже ошарашенно. Вот вам и капитан. Такой поворот сюжета в голову никому еще не приходил. Задумались и долго молчали.

Однако существовала проблема, которая не позволяла слишком уж отвлекаться на теоретические вопросы.

Никто не забыл про зловещие царапины на дереве. Вокруг простиралась территория не просто безлюдная и экзотически прекрасная. В ней существовала своя жизнь и, скорее всего, достаточно высокоорганизованная. Простая логика подсказывала, что если флора столь напоминает земную, то и фауна должна быть примерно на таком же уровне, а это значит — и саблезубые тигры, и пещерные медведи, и что-то вроде волков, плюс любое количество неизвестных, но наверняка агрессивных форм.

И, значит, располагаться на ночевку под защитой одного только палаточного нейлона было бы по меньшей мере опрометчиво.

Пришлось заняться фортификацией.

День на планете продолжался дольше, чем на Земле. По расчетам Воронцова часов двадцать. И большая часть из них уже прошла. Светило ощутимо склонялось к закату.