Одиссея

Если ж находите вы, что для вас и приятней и легче

Всем одного разорять безвозмездно и нагло, что ж, – жрите!

Я же тогда призову вечносущих богов мне на помощь;

Может быть, Зевс вас тогда покарает, дела ваши видя:

[380] Смерть вам без платы пошлёт в доме, нагло разграбленном вами!»

Так он сказал. Женихи, закусили с досадою губы.

Всех Телемаха слова поразили, и всех изумили.

Но, возражая ему, так сказал Антиной, сын Евпейта:

«Видно, тебя, Телемах, сами боги теперь наущают

[385] Так себя смело вести; нам бросать эти дерзкие речи!

Горе нам, если Кронид тебя в волнообъятой Итаке

Нашим поставит царём; по рожденью имеешь ты право!»

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«Ты, Антиной, на меня не сердись, но скажу тебе вот что:

[390] Если бы царскую власть дал мне Зевс, я охотно бы принял.

Может быть, думаешь ты: доля царская – худшая доля?

Нет же! Не плохо совсем быть царём: и богатство скорее

Копится в доме царя; и он сам почитаем в народе.

Но среди знатных людей много в волнообъятой Итаке

[395] Можно достойных найти молодых или старых, которым

Власть бы могла перейти, раз не стало царя Одиссея.

Только вот в доме своём я один господин! Мне и править!

Власть над рабами держать, Одиссеем добытыми в битвах».

Тут сын Полиба ему, Евримах, так ответил на это:

[400] «О, Телемах, как нам знать? То лежит у богов на коленях:

Кто из ахейцев царём будет в волнообъятой Итаке.

В доме своём ты один господин, ты хозяин всего здесь.

И не найдется, пока обитаема будет Итака,

Здесь никого, кто дерзнёт на твоё посягать достоянье.

[405] Но я желал бы узнать, мой любезный, о нынешнем госте.

Кто он? Как имя его? Землю чью он отчизной считает?

Рода какого он сам? От какого он прибыл народа?

Может быть, с вестью к тебе о возврате отца приходил он?

Или он прибыл сюда по другому какому-то делу?

[410] Слишком он быстро исчез, не дождавшись, чтоб с ним хоть немного

Мы ознакомились. Он с виду явно высокого рода».

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«Нет, Евримах, навсегда день возврата отца был утрачен.

Я уж не верю давно ни молве о его возвращеньи,

[415] Ни предсказаньям пустым от гадателей разных, к которым

Мать прибегает моя, зазывая их в дом наш не редко…

Гость мой был гостем отца. Он из Тафоса родом. А сам он

Сын Анхиала, царя многомудрого. Звать его Ментес,

Он над тафийцами царь; их народ любит вёсла и море».

[420] Так говоря, Телемах сердцем верил, что видел богиню.

Те же, опять предались шумным пляскам и сладкому пенью,

Увеселяли себя, как могли, в ожидании ночи.

Вскоре и чёрная ночь наступила, прервав их веселье,

Спать захотев, женихи разошлись по домам отсыпаться.

[425] Всех проводив, Телемах шёл к себе через двор свой прекрасный,

В спальный высокий покой, защищённый и с видом широким.

В мысли он был погружён в ту минуту, он думал о многом.

Факел зажжённый неся, няня шла перед ним, Евриклея,

Опса разумная дочь, Певсенорида. В давнее время

[430] Юной её приобрёл сам Лаэрт, заплатив за рабыню

Двадцать волов. Но её с благонравной своею супругой

Он уважал наравне, потому и себе не позволил

Ложа коснуться её, чтобы ревности женской не вызвать…

Так она с факелом шла. Из невольниц она всех усердней

[435] С детства ходила за ним, как кормилица, нежно любила.

Двери открыла она у богатоискуснейшей спальни.

Сел на постель он и снял свой красивый хитон тонкой ткани;

Бросил небрежно его он старухе заботливой в руки.

Та же, расправив хитон аккуратно, повесила чинно

[440] Возле кровати резной на искусную вешалку-плечи;

Тихо из спальни ушла; дверь с серебряной ручкой закрыла;

Крепко задвижку ремнём затянула и прочь удалилась.

Он же в постели всю ночь, одеялом укрывшись овечьим,

В мыслях обдумывал путь, что ему указала Афина.

Песнь вторая (Бета).

Собрание, спор и отъезд

Рано рождённая, вновь свет зажгла розопёрстая Эос.

Ложе покинул своё и возлюбленный сын Одиссея.

Быстро оделся; свой меч острый через плечо он повесил;

К белым стопам привязал он сандалии дивной работы;

[5] Вышел из спальни своей, лучезарному богу подобный.

Звонкоголосых призвал он глашатаев и повелел им

Кликать на площадь народ, собрать кудреглавых ахейцев.

Те стали кликать народ; площадь быстро толпою густела.

После, как все собрались, переполнив широкую площадь,

[10] Вышел к народу он сам, с медноострым копьём длиннотенным.

Шёл не один он, за ним две свирепых собаки бежали.

Весь его вид красотой неземной озарила Афина,

Так что дивился народ, на идущего юношу глядя.

Старцы на место отца усадили его, расступившись.

[15] Первым тогда слово взял благороднейший старец Египтий,

Годы согнули его, даровав опыт жизни огромный.

Сын же любимый его, что когда-то отплыл с Одиссеем

На глуботрюмных судах к Илиону, что славен конями, –

Сын Антифонт был убит, копьеборец, в пещере Циклопом

[20] И послужил для него он последней едою на ужин.

Трое других сыновей были дома: один – с женихами

Буйствовал, сын Еврином; двое – в поле отцу помогали.

Но о погибшем не мог он забыть: всё оплакивал горько,

Всё сокрушался о нём. И народу сказал со слезами:

[25] «Слушайте, что я скажу перед вами сейчас, итакийцы!