Одиссея

Так Одиссей богоравный, в бедах постоянный, молился.
Тою порою царевну везли крепконогие мулы
В город. Достигнув блестящих царевых палат, Навзикая
Взъехала прямо на двор и сошла с колесницы; навстречу
⁵ Вышли ее молодые, бессмертным подобные, братья;
Мулов отпрягши, в покои они отнесли все одежды.
Царская дочь на свою половину пошла; развела там
Яркий огонь ей рабыня эпирская Эвримедуза
(Некогда в быстром ее корабле увезли из Эпира,[551]
¹⁰ В дар Алкиною почетный назначив, понеже, над всеми
Он феакийцами властвуя, чтим был как бог от народа.
Ею была Навзикая воспитана в царском жилище).
Яркий огонь разведя, приготовила ужин старушка.

В город направил тем временем путь Одиссей; но Афина
¹⁵ Облаком темным его окружила, чтоб не был замечен
Он никаким из надменных граждан феакийских, который
Мог бы его оскорбить, любопытствуя выведать, кто он.
Но, подошед ко вратам крепкозданным прекрасного града,
Встретил он дочь светлоокую Зевса богиню Афину
²⁰ В виде несущей скудель[552] молодой феакийския девы.
Встретившись с нею, спросил у нее Одиссей богоравный:
“Дочь моя, можешь ли мне указать те палаты, в которых
Ваш обладатель,[553] божественный царь Алкиной, обитает?
Многоиспытанный странник, судьбою сюда издалека
²⁵ Я заведен; мне никто не знаком здесь, никто из живущих
В городе вашем, никто из людей, обитающих в поле”.

Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:
“Странник, с великой охотой палаты, которых ты ищешь,
Я укажу; там в соседстве живет мой отец беспорочный;
³⁰ Следуй за мною в глубоком молчаньи; пойду впереди я;
Ты же на встречных людей не гляди и не делай вопросов
Им: иноземцев не любит народ наш;[554] он с ними не ласков;
Люди радушного здесь гостелюбия вовсе не знают;
Быстрым вверяя себя кораблям, пробегают бесстрашно
³⁵ Бездну морскую они, отворенную им Посидоном;
Их корабли скоротечны, как легкие крылья иль мысли”.

Кончив, богиня Афина пошла впереди Одиссея.[555]
Быстрым шагом, поспешно пошел Одиссей за богиней.
Улицы с ней проходя, ни одним из людей феакийских,
⁴⁰ На море славных, он не был замечен; того не хотела
Светлокудрявая дева Паллада: храня Одиссея,
Тьмой несказанной его отовсюду она окружила.
Он изумился, увидевши пристани, в них бесконечный
Ряд кораблей, и народную площадь, и крепкие стены
⁴⁵ Чудной красы, неприступным извне огражденные тыном.
Но, подошед к многославному дому царя Алкиноя,
Дочь светлоокая Зевса богиня Афина сказала:
“Странник, с тобою пришли мы к палатам, которых искал ты;
В них ты увидишь любезного Зевсу царя Алкиноя
⁵⁰ В сонме гостей[556] за роскошной трапезой; войди, не страшася;
Мужу бесстрашному, кто бы он ни был, хотя б чужеземец,
Все по желанью вернее других исполнять удается.
Прежде всего подойди ты, в палату вступивши, к царице;
Имя царицы Арета; она от одних происходит[557]
⁵⁵ Предков с высоким супругом своим Алкиноем; вначале
Сын Навзтиой Посидоном земли колебателем прижит
Был с Перибоей, всех дев затмевавшей своей красотою,
Младшею дочерью мужа могучего Эвримедонта,
Бывшего прежде властителем буйных гигантов;[558] но сам он
⁶⁰ Свой погубил святотатный народ и себя самого с ним.
Дочь же его возлюбил колебатель земли; от союза
С ней он имел Навзитоя; и первым царем феакиян
Был Навзитой; от него родились Рексенор с Алкиноем;
Но Рексенор, сыновей не имев, сребролуким застрелен
⁶⁵ Был Аполлоном на пире вторичного брака,[559] оставив
Дочь сиротою, Арету; и, с ней Алкиной сочетавшись,
Так почитает ее,[560] как еще никогда не бывала
В свете жена, свой любящая долг, почитаема мужем;
Нежную сердца любовь ей всечасно являют в семействе
⁷⁰ Дети и царь Алкиной; в ней свое божество феакийцы
Видят, и в городе с радостно-шумным всегда к ней теснятся
Плеском, когда меж народа она там по улицам ходит.
Кроткая сердцем, имеет она и возвышенный разум,
Так что нередко и трудные споры мужей разрешает.
⁷⁵ Если моленья твои с благосклонностью примет царица,[561]
Будет тогда и надежда тебе, что возлюбленных ближних,
Светлый свой дом, и семью, и отечество скоро увидишь”.

Так говоря, светлоокая Зевсова дочь удалилась;
Морем бесплодным от Схерии тучной помчавшись, достигла
⁸⁰ Скоро она Марафона; потом в многолюдных Афинах
В дом крепкозданный царя Эрехтея[562] вошла. Одиссей же
Тою порой подошел ко дворцу Алкиноя; он сильно
Сердцем тревожился, стоя в дверях перед медным порогом.
Все лучезарно, как на небе светлое солнце иль месяц,
⁸⁵ Было в палатах любезного Зевсу царя Алкиноя;
Медные стены[563] во внутренность шли от порога и были
Сверху увенчаны светлым карнизом лазоревой стали;[564]
Вход затворен был дверями, литыми из чистого злата;
Притолки их из сребра утверждались на медном пороге;[565]
⁹⁰ Также и князь[566] их серебряный был, а кольцо золотое.
Две — золотая с серебряной — справа и слева стояли,[567]
Хитрой работы искусного бога Ифеста, собаки
Стражами дому любезного Зевсу царя Алкиноя:
Были бессмертны они и с течением лет не старели.
⁹⁵ Стены кругом огибая, во внутренность шли от порога
Лавки[568] богатой работы; на лавках лежали покровы,
Тканные дома искусной рукою прилежных работниц;
Мужи знатнейшие града садилися чином[569] на этих
Лавках питьем и едой наслаждаться за царской трапезой.
¹⁰⁰ Зрелися там на высоких подножиях лики златые[570]
Отроков; светочи в их пламенели руках, озаряя
Ночью палату и царских гостей на пирах многославных.
Жило в пространном дворце пятьдесят рукодельных невольниц:[571]
Рожь золотую мололи одни жерновами ручными,
¹⁰⁵ Нити сучили другие и ткали, сидя[572] за станками
Рядом, подобные листьям трепещущим тополя; ткани ж
Были так плотны, что в них не впивалось и тонкое масло.
Сколь феакийские мужи отличны в правлении были
Быстрых своих кораблей на морях, столь отличны их жены
¹¹⁰ Были в тканье: их богиня Афина сама научила
Всем рукодельным искусствам, открыв им и хитростей много.
Был за широким двором четырехдесятинный богатый[573]
Сад, обведенный отвсюду высокой оградой; росло там
Много дерев плодоносных, ветвистых, широковершинных,
¹¹⁵ Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,[574]
Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно цветущих;
Круглый там год, и в холодную зиму, и в знойное лето,[575]
Видимы были на ветвях плоды; постоянно там веял
Теплый Зефир,[576] зарождая одни, наливая другие;
¹²⁰ Груша за грушей, за яблоком яблоко, смоква за смоквой,
Грозд пурпуровый за гроздом сменялися там, созревая.
Там разведен был и сад виноградный богатый; и грозды
Частью на солнечном месте лежали, сушимые зноем,
Частию ждали, чтоб срезал их с лоз виноградарь; иные
¹²⁵ Были давимы в чанах; а другие цвели иль, осыпав
Цвет, созревали и соком янтарно-густым наливались.
Саду границей служили красивые гряды, с которых
Овощ и вкусная зелень весь год собирались обильно.
Два там источника были; один обтекал, извиваясь,
¹³⁰ Сад, а другой перед самым порогом царева жилища
Светлой струею бежал, и граждане в нем черпали воду.
Так изобильно богами был дом одарен Алкиноев.

Долго, дивяся, стоял перед ним Одиссей богоравный;
Но, поглядевши на все с изумленьем великим, ступил он
¹³⁵ Смелой ногой на порог и во внутренность дома проникнул.
Там он узрел феакийских вождей и старейшин, творящих
Зоркому богу, убийце Аргуса, вином возлиянье
(Он от грядущих ко сну был всегда призываем последний).[577]
Быстро палату пиров перешел Одиссей богоравный;
¹⁴⁰ Скрытый туманом, которым его окружила Афина,
Прямо к Арете приблизился он и к царю Алкиною,
Обнял руками колена царицы, и в это мгновенье
Вдруг расступилась его облекавшая тьма неземная.
Все замолчали, могучего[578] мужа внезапно увидя;
¹⁴⁵ Все в изумленьи смотрели. Царице Арете сказал он:
“Дочь Рексенора, подобного силой бессмертным, Арета,
Ныне к коленам твоим, и к царю, и к пирующим с вами
Я прибегаю, плачевный скиталец. Да боги пошлют вам
Светлое счастье на долгие дни; да наследуют ваши
¹⁵⁰ Дети ваш дом и народом вам данный ваш сан знаменитый.[579]
Мне ж помогите, чтоб я беспрепятственно мог возвратиться
В землю отцов, столь давно сокрушенный разлукой с своими”.[580]

Кончив, к огню очага подошел он[581] и сел там на пепле.
Все неподвижно молчали, и долго молчание длилось.
¹⁵⁵ Но наконец Эхеней, благородного племени старец,[582]
Ранее всех современных ему феакиян рожденный,[583]
Сладкоречивый, и старые были, и многое знавший,
Добрых исполненный мыслей, сказал, обратясь к Алкиною:
“Царь Алкиной, неприлично тебе допускать, чтоб молящий
¹⁶⁰ Странник на пепле сидел очага твоего перед нами.
Почесть ему оказать ожидаем твоих повелений;
С пепла поднявши, на стул среброкованный[584] с нами его ты
Сесть пригласи и глашатаю в чаши вина золотого
Влить повели, чтоб могли громолюбцу Зевесу, молящих
¹⁶⁵ Странников всех покровителю, мы совершить возлиянье.
Гостю ж пускай из запаса даст ключница пищи вечерней”.

Так он сказав, пробудил Алкиноеву силу святую.
За руку взяв Одиссея, объятого думой глубокой,[585]
С пепла он поднял его и на креслах богатых с собою
¹⁷⁰ Рядом за стол посадил, повелев уступить Лаодаму,
Сыну любимому, подле сидевшему, место пришельцу.
Тут для умытия рук поднесла на богатой лохани[586]
Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня;
Гладкий потом пододвинула стол; на него положила
¹⁷⁵ Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса
Выданным ею охотно. Едой и питьем изобильным
Сердце свое насладил Одиссей, многославный страдалец.

Тут Понтоною глашатаю бросил крылатое слово[587]
Царь феакиян: “Наполни кратеры вином и подай с ним
¹⁸⁰ Чаши гостям, чтоб могли громолюбцу Зевесу, молящих
Странников всех покровителю, мы совершить возлиянье”.
Так он сказал, и, наполнив медвяным вином все кратеры,
В чашах пирующим подал его Понтоной; возлиянье
Стоя они совершили и вдоволь питьем насладились.
¹⁸⁵ Царь Алкиной, обратившись к гостям, произнес: “Приглашаю[588]
Выслушать слово мое вас, мужей феакийских, дабы я
Высказать мог вам все то, что велит мне рассудок и сердце.
Кончился пир наш; теперь по домам на покой разойдитесь;
Завтра же утром, с собою и прочих вельмож[589] пригласивши,
¹⁹⁰ Снова придите, чтоб странника здесь угостить и бессмертным
Вместе свершить экатомбу. Потом учредим отправленье
Гостя почтенного так, чтоб под нашей надежной защитой
Он без тревог и препятствий поспешно и весело прибыл
В край, им желаемый, сколь бы отсюда он ни был далеко;
¹⁹⁵ Также, чтоб он ни печали, ни зла на дороге не встретил
Прежде, пока не достигнет отчизны; когда же достигнет,
Пусть испытает все то, что судьба и могучие Парки
В нить бытия роковую[590] вплели для него при рожденье.
Если же кто из бессмертных под видом его посетил нас,
²⁰⁰ То на уме их, конечно, есть замысел, нам неизвестный;
Ибо всегда нам открыто являются боги,[591] когда мы,
Их призывая, богатые им экатомбы приносим;
С нами они пировать без чинов за трапезу садятся;
Даже когда кто из них и один на пути с феакийским
²⁰⁵ Странником встретится — он не скрывается; боги считают
Всех нас родными, как диких циклопов, как племя гигантов”.

Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный:
“Царь Алкиной, не тревожься напрасно таким помышленьем;
Вечным богам, беспредельного неба владыкам, ни видом
²¹⁰ Я не подобен, ни станом; простой человек я, из всех, вам
В мире известных людей земнородных, судьбою гонимых,
Самым злосчастнейшим бедственной жизнью моей я подобен.
Боле других бы я мог рассказать о великих напастях,
Мной претерпенных с трудом непомерным по воле бессмертных;
²¹⁵ Но несказанным, хотя и прискорбен, я голодом мучусь;[592]
Нет ничего нестерпимей грызущего голода: нами
Властвуя, он о себе вспоминать ежечасно неволит
Нас, и печальных и преданных скорби душой. Сколь ни сильно
Скорби душою я предан, но тощий желудок мой жадно
²²⁰ Требует пищи себе и меня забывать принуждает
Все претерпенное мной, о себе лишь упорно заботясь.
Вы же, молю вас, как скоро пробудится светлая Эос,
Мне, злополучному, путь учредите в отчизну возвратный;
Много я бед претерпел, но готов и погибнуть, лишь только б
²²⁵ Светлый свой дом, и семью, и рабов, и богатства увидеть”.[593]

Кончил; они, изъявив одобренье, решили в отчизну[594]
Гостя отправить, пленившего всех их столь умною речью.
После, свершив возлиянье и вкусным вином насладившись,[595]
Каждый в свой дом удалился, о ложе и сне помышляя.
²³⁰ Но Одиссей богоравный остался в палате столовой;
Царь Алкиной и царица Арета остались с ним вместе; рабыни
Тою порой со столов всю посуду поспешно убрали.
Тут белорукая с гостем беседовать стала Арета.
Мантию с тонким хитоном, сотканные ею самою
²³⁵ Дома с рабынями, в платье пришельца узнавши, царица
Голос возвысила свой и крылатое бросила слово:
“Странник, сначала сама я тебя вопрошу;[596] отвечай мне:
Кто ты? Откуда? И платье свое от кого получил ты?
Нам ты сказал, что сюда был морской непогодою брошен”.

²⁴⁰ Светлой царице ответствовал так Одиссей хитроумный:
“Трудно, царица, мне будет тебе рассказать всю подробно
Повесть о бедствиях, встреченных мною по воле рожденных[597]
Древним Ураном богов, — об одном расскажу откровенно:
В море находится остров Огигия; там обитает
²⁴⁵ Хитроковарная дочь кознодея Атланта Калипсо,
Светлокудрявая нимфа, богиня богинь. И не водят
Общества с нею ни вечные боги, ни смертные люди.
Я же один, злополучный, на остров ее был враждебным
Демоном брошен, когда мой корабль сокрушительным громом[598]
²⁵⁰ Зевс поразил посреди беспредельно-пустынного моря.
Спутников всех (поглотила их бездна) тогда я утратил.
Сам же, на киле разбитого судна, обхваченном мною,
Девять носившися дней[599] по волнам, на десятый с наставшей[600]
Ночью на остров Огигию выброшен был, где Калипсо,
²⁵⁵ Светлокудрявая нимфа, живет. И, приют благосклонно
Дав мне, богиня меня угощала, кормила, хотела
Мне наконец даровать и бессмертье, и вечную младость.
Сердца, однако, она моего обольстить не успела.
Целые семь лет утратил я там, и текли непрестанно
²⁶⁰ Слезы мои на одежды, мне данные нимфой бессмертной.
Год напоследок осьмой приведен был времен обращеньем;
Вдруг мне она повелела покинуть свой остров — не знаю,
Зевса ль она убоялась,[601] сама ль изменилася в мыслях?
Сел я на крепкосколоченный плот, и она, наделивши
²⁶⁵ Хлебом меня и душистым вином, и нетленной одеждой,
Следом послала за мной благовеющий ветер попутный.
Дней совершилось семнадцать с тех пор, как пустился я в море;[602]
Вдруг на осьмнадцатый видима стала вдали над водами
Ваша земля, и во мне оживилося милое сердце,
²⁷⁰ Столь несказанно страдавшее. Много, однако, еще мне
Бед колебатель земли Посидон непреклонный готовил:
Ветры подняв, заградил предо мной он дорогу, и море
Все беспредельное вдруг затревожилось; был я не в силах,
Жалобно стонущий, судном владеть на взволнованной бездне:
²⁷⁵ Буря его изломала в куски, и, в кипящую влагу
Бросясь, пустился я вплавь: напоследок примчали
К вашему брегу меня многошумные ветры и море;
Гибели б мне не избегнуть, когда б на утесистый берег
Был я волною, скалами его отшибаемой, кинут:
²⁸⁰ Силы напрягши, я в сторону поплыл и скоро достигнул
Устья реки — показалось то место приютным, там острых[603]
Не было камней, там всюду от ветров являлась защита;
На берег вышед, в бессилие впал я;[604] божественной ночи
Тьма наступила; тогда, удалясь от потока, небесным
²⁸⁵ Зевсом рожденного, я приютился в кустах и в опадших
Спрятался листьях; и сон бесконечный послали мне боги.
Там под защитою листьев, с печалию милого сердца,
Проспал всю ночь я, все утро и за полдень долго;
Солнце садилось, когда усладительный сон мой был прерван:
²⁹⁰ Дев, провожавших царевну твою, я увидел на бреге;
С нею, подобные нимфам,[605] они, там резвяся, играли.
К ней обратил я молитву, и так поступила разумно
Юная царская дочь, как немногие с ней одинаких
Лет поступить бы могли, — молодежь рассудительна редко.
²⁹⁵ Сладкой едой и вином искрометным меня подкрепивши,
Мне искупаться в потоке велела она и одежду
Эту дала мне. Я кончил, поистине все рассказав вам”.

Он умолкнул. Ему Алкиной отвечал благосклонно:
“Странник, гораздо б приличнее было для дочери нашей,
³⁰⁰ Если б она пригласила тебя за собою немедля
Следовать в дом наш: к ней первой ты с просьбой своей обратился”.

Так он сказал, и ему возразил Одиссей хитроумный:
“Царь благородный, не делай упреков разумной царевне;
Следовать мне за собою она предложила[606] немедля;
³⁰⁵ Я ж отказался — мне было бы стыдно; при том же подумал
Я, что, меня с ней увидя, на нас ты разгневаться мог бы:
Скоро всегда раздражаемся мы, земнородные люди”.

Царь Алкиной, возражая, ответствовал так Одиссею:
“Странник, в груди у меня к безрассудному гневу такому
³¹⁰ Сердце не склонно; приличие ж должно во всем наблюдать нам.
Если б — о, Дий громовержец! о, Феб Аполлон! о, Афина! —
Если б нашелся подобный тебе, в помышленьях со мною
Сходный, супруг Навзикае, возлюбленный зять мне,[607] и если б
Здесь поселился он... Дом и богатства бы дал я, когда бы
³¹⁵ Волей ты с нами остался; насильно же здесь иноземца
Мы не задержим, то было бы Зевсу отцу неугодно.
Твой же отъезд я устрою, чтоб было тебе то известно,
Завтра: ты, сладкому отдыху мирно предавшися, будешь
Сонный в спокойном безветрии плыть[608] и достигнешь
³²⁰ В землю отцов иль в иную какую желанную землю,
Сколь бы она ни лежала далеко, хотя бы в Эвбею,
Дале которой уж нет ничего,[609] по сказанью отважных
Наших пловцов, с златовласым туда Радамантом[610] ходивших, —
Тития, сына Земли, посетил он и, сколь ни далек был
³²⁵ Путь по глубокому морю, его без труда совершили
В сутки они, до Эвбеи доплыв и назад возвратившись.
Сам ты узнаешь, как быстры у нас корабли, как отважно
Веслами море браздят мореходцы мои молодые”.

Так он сказал; пролилося веселие в грудь Одиссея;
³³⁰ Голос возвысивши свой, произнес он такую молитву:
“Дий, наш отец, да исполнится все, что теперь обещал мне
Царь Алкиной, и да будет всегда на земле плодоносной
Слава ему! А меня проводи безопасно в отчизну”.
Так говорили о многом они, собеседуя сладко.

³³⁵ Тою порой повелела царица Арета рабыням
В сенях поставить кровать, на нее положить пурпуровый[611]
Мягкий тюфяк и богатый ковер разостлать; на ковер же
Теплым покровом для тела косматую мантию бросить.
Факелы взявши, пошли из столовой рабыни; когда же
³⁴⁰ Было совсем приготовлено мягкоупругое ложе,
Близко они подошед к Одиссею, ему доложили:[612]
“Странник, иди почивать: для тебя приготовлено ложе”.
Радостно было усталому гостю призванье к покою;
Сладкоцелительный сон наконец он вкусил безмятежно,
³⁴⁵ В звонкопространных сенях на кровать прорезную возлегши.
Скоро и царь Алкиной, с ним простяся, во внутренней спальне
Лег на постель и заснул близ супруги своей благонравной.