Одиссея

В “Одиссее” вмешательство богов в ход событий (не считая роли Афины как волшебной покровительницы Одиссея) носит гораздо более скромный характер и вызывается все тем же гневом бога, непосредственно оскорбленного смертным. Так, хотя у Одиссея и не было другого способа избавить от жалкой смерти себя и своих товарищей, кроме ослепления Полифема, Посидон преследует его во исполнение молитвы своего сына (9. 526-535), но понимает, что окончательное решение судьбы Одиссея ему не принадлежит (13. 131-133). Тот же Посидон превращает в скалу корабль феаков, доставивший Одиссея на родину, но при этом считает нужным согласовать этот шаг с Зевсом, который, по-видимому, старается смягчить его гнев (13. 147-158). И Гелиос, оскорбленный покушением спутников Одиссея на его стадо, не предпринимает никаких действий, а обращается с просьбой об отмщении к Зевсу (12. 376-384). В отличие от ситуации в “Илиаде”, олимпийские боги избегают в “Одиссее” прямого конфликта между собой: Афина просит Зевса о возвращении Одиссея, пользуясь отсутствием Посидона в совете богов (1. 22, 72-77), и в дальнейшем помогает своему любимцу только после того, как Посидон от него отступился (5. 375-381; 13. 341-343). Также по совету Зевса Афина прекращает междоусобицу на Итаке (24. 472^86). Одним словом, Зевс в “Одиссее” пользуется среди богов несравненно большим моральным авторитетом, чем в “Илиаде”, где он опирается исключительно на свою силу (VIII. 1-27).

Еще важнее, что теперь люди видят в богах защитников справедливости: Одиссей и его близкие уверены, что только с помощью богов удалось прекратить бесчинства женихов (22. 413-417; 23. 63 сл.; 24. 351 сл., 445-449). С другой стороны, и Зевс в “Одиссее” совершенно иначе относится к поведению смертных, чем это было в “Илиаде”.

В своей “программной речи” Зевс прямо обращает внимание на собственную ответственность людей при принятии решения. Вина спутников Одиссея, посягнувших на священных коров Гелиоса, усугубляется тем, что они заранее знали о грозящей им каре и сознательно пошли на нарушение запрета (12. 271-276, 297-304, 320-323, 340-351): жизненный путь человека ставится в зависимость от его поведения, в отличие опять же от “Илиады”, где судьба Ахилла или Гектора предопределена заранее. Вина итакийцев подчеркивается уже во вступлении к поэме: они погибли от своего безрассудства. Точно так же был предупрежден о последствиях своих действий Эгисф, который тоже пренебрег божественным предостережением. Из этого Зевс в совете богов и делает заключение, что люди сами собственным безрассудством навлекают на себя гибель (1. 32-43). Женихов Пенелопы Зевс здесь не упоминает, но ясно, что они также (и как мы видели, не без содействия богов) расплачиваются смертью за свою безрассудную дерзость.[1704]

Таким образом, условия существования персонажей “Одиссеи” значительно изменились по сравнению с теми, в которых действовали ахейские вожди под Троей, и не только в силу различий в сюжете. Могло ли при этом остаться неизменным представление автора о нравственных качествах и внутреннем мире его героев?

4

Различия между двумя поэмами в изображении нравственного облика и внутреннего мира человека прежде всего определяются различием в ситуациях, в которые он поставлен в каждой из них.

В “Илиаде” социальное положение ее героев и их отношение к жизненным ценностям не отличается особым разнообразием. Все они — “рожденные Зевсом”, “питомцы Зевса” и возводят свое происхождение если не к самому верховному Олимпийцу, то во всяком случае к кому-нибудь из богов или знаменитых царей прошлого. Показательна в этом смысле встреча Диомеда с Главком, где противники в самом разгаре боя не отказывают себе в удовольствии достаточно подробно изложить каждый свою родословную (Ил. VI. 119-236). Признак особого расположения Зевса к воюющим под Троей — как-раз данная им возможность от юности до старости сражаться в жестоких войнах (XIV. 85-87; исключения не составляет даже проживший уже два поколения Нестор), чтобы оправдать свое благородное происхождение и добыть себе бессмертную славу в потомстве (XII. 310-328). Конечно, доблесть не должна быть безрассудной: если враги превосходят числом или на их стороне сражается какой-нибудь бог, то для героя не зазорно позвать на помощь или понемногу отступать, не оборачиваясь к противнику спиной. В остальном же в высокоразвитом сословном чувстве и состоит превосходство царей над рядовыми воинами. Общество делится на две части — “лучших” (ε̉σθλοι, 'άριστοι) и “худых” (κακοι), причем первые не испытывают никакой ответственности перед вторыми: ни Агамемнон, который своей строптивностью побудил Ахилла отказаться от участия в боях, ни сам Ахилл, который, уклоняясь от сражений, стал причиной гибели многих соратников. Героя можно только молить о жалости и снисхождении.