Одиссея батьки Махно

От непрошедшего ещё волнения у Нестора тряслись руки, и он никак не мог начать писать. Троян притащил из сеней ковш воды.

— Выпей, батько, сразу успокоишься.

Махно выпил весь ковш, взялся за ручку. «Всем, всем, всем. Сегодня, 27 июля 1919 года, в селе Сентово, нами убит контрреволюционер атаман Григорьев. Исторические последствия за этот расстрел считаю своим революционным долгом взять на себя. Да здравствует народное повстанчество Украины! Да здравствует Украинская независимая Социалистическая Советская Республика! Да здравствует социализм!

Батько Махно».

19. Подруга жены

Войдя в свою горницу, Нестор увидел жену и её подругу Феню Гоенко, сидящими на кровати и горько плачущими.

— Что случилось, девчата?

— Отца убили, — через всхлип прошептала Галя.

— Кто?

— Красные. Феня вон приехала рассказала.

— Как это случилось?

— Ну как? — отирая слёзы, начала рассказывать Гоенко. — Налетели конные, давай за вас пытать: был Махно? Что делал? Куда убыл? И в тех хатах, откуда с вами хлопцы ушли, избивали стариков, некоторых расстреливали. Андрея Ивановича, Галиного отца, избили в кровь и расстреляли. Искали мать, её соседи спрятали, хату и двор сожгли.

— Где они сейчас? — спросил Махно.

— Пьянствуют.

— Сколько их?

— Не менее сотни.

— Так. Живо в тачанку, едем в Песчаный Брод.

Нестор выскочил из хаты, нашёл Щуся:

— Феодосий, подымай своих. Едем.

— Куда?

— На Песчаный Брод, там красные каратели. Пусть обязательно все хлопцы-песчанобродцы будут, чтобы посмотрели, что натворили красные.

— Но-о...

— Никаких «но». Быстро надо.

Трояну Нестор приказал:

— Запрягай мою тачанку, Лепетченко к пулемёту, возьмёте Галю с её подругой — и за нами на Песчаный Брод.

— А ты, батько?

— Я в седле.

Махно скорым маршем сам повёл отряд в 300 сабель на Песчаный Брод, не понимая, откуда могли взяться красные. Ведь Красная Армия, разбитая и деморализованная, бежит на север, многие части и подразделения пристают к Повстанческой армии батьки Махно, которая не по дням, а по часам увеличивается только за счёт красноармейцев, разуверившихся в своих командирах.

«Это чекисты, — решил для себя Нестор. — Изрублю всех, ни одного не оставлю».

Это действительно был чекистский заградительный отряд, в задачу которого входила драка не с врагом, а с теми подразделениями, которые вдруг надумают отступать, «дезертировать». Вооружены эти «заградники» были гораздо лучше фронтовых частей, и права у них были абсолютные.

Теперь, когда отступал не полк, не дивизия, а практически бежал весь фронт, смявший и все заградительные отряды, чекисты оказались вроде бы и ненужными.

Так не пойдёт. Они должны быть нужны при любых обстоятельствах. Так решил комиссар отряда товарищ Иванов, личный друг железного Феликса и такой же «железный». Несмотря на неразбериху, на всеобщую панику, ему удалось сохранить свой отряд в целости.

На станции Помошной чуткий чекистский слух уловил имя Махно. Как? Он где-то здесь? Это же тот самый Махно, открывший фронт Деникину и объявленный вне закона. Тот самый, из-за которого всё это и происходит, весь этот бедлам. Да какая чекистская душа может это простить?

Такого удобного случая наказать предателя товарищ Иванов не мог упустить.

Заградотряд отправился в Песчаный Брод. Но Махно, конечно, там не захватили: «Улизнул сволочь», но зато сколько следов оставил: ещё цел помост, с которого он наверняка агитировал крестьян; ещё тут и свадьба его была. То-то кругом цветы валяются, ещё не завядшие. А кто у него невеста? Где её хата? Кто её родители? Тащите сюда старого хрыча, мы его поспрошаем за зятька. И пошла писать губерния.

Приказ: всех, кто был на свадьбе, ко мне! Ах, вся деревня. Стрелять каждого десятого, чтоб впредь неповадно было. А уж о тех дворах, откуда ушли к Махно, и говорить нечего: жечь!

Тяжела у чекистов работа. Кровь, слёзы, крики и плач, аж голова раскалывается. Тут хошь не хошь после этого захочется выпить.

Наконец-то дорвался товарищ Иванов до настоящей работы, забыл и о времени и даже о собственном отдыхе. Трудился в поте лица. Не спал двое суток, навёл порядок в осином гнезде, на улицу никто носа не кажет. Теперь и отдохнуть можно.

— Нашли эту старую ведьму — тёщу его?

— Нет, товарищ комиссар.

— Ничего. Завтра найдём, а сейчас отдыхать, ребята. Славно потрудились.

Выпил комиссар Иванов прямо из «горла» самогонки, закусил и свалился наконец-то в желанном, заслуженном сне, не подозревая, что через какой-то час отойдёт к вечному.

Когтистым коршуном налетел Махно на притихшее село. Без стрельбы, без крика растеклись кавалеристы по переулкам, по дворам, где стояли чекистские кони, жуя из корыт овёс. Вытаскивали из хат ещё не пробудившихся «мясников», тащили к плетням, рубили всех, не жалея. Стаскивали с сеновалов, догоняли на огородах убегавших, рубили, рубили, рубили. «Никто не должен уйти, — таков приказ батьки. — Мне для допроса оставьте с десяток. Хорошо бы комиссара».