Одиссея генерала Яхонтова

Еще Яхонтову было сказано, что оклады в ООН установлены очень высокие. А в его положении это было важно. Приглашений на платные лекции делалось все меньше и меньше. Упрямый русский генерал не скрывал своих симпатий к рузвельтовскому курсу, не намеревался, судя по всему, зашагать в ногу со временем, то есть подстроиться под фултонскую речь Черчилля, эту декларацию «холодной войны», задудеть в ту же дуду, что и президент Трумэн. А Трумэн в марте 1947 года, в то самое время, когда Яхонтов поступал в ООН, произнес тоже своего рода историческую речь. Историческую в том смысле, что он фактически признал обреченность капитализма. «Система, — сказал он, имея в виду капиталистическую систему, — может выжить в США, только если превратится во всемирную». Только если! Значит — в условиях мира капитализму не удержаться. Всемирная — значит придется устранить социализм («врагом свободного предпринимательства являются «регулируемые экономики», — говорил Трумэн). Если логически продолжать мысль, следовал вывод о неизбежности войны с СССР. И это президент, обязанный по должности выражаться сдержанно. Что уж говорить о других… В такой атмосфере «красный генерал» (кто-то снова ввел в оборот эту довоенную кличку) не мог рассчитывать на большие лекторские заработки.

Конечно, кое-что удалось скопить в результате лекционного бума времен войны, но и о деньгах приходилось думать. Но главным был все же не материальный интерес. Главным было желание быть в гуще политической жизни, тем более — международной. Посоветовавшись с Мальвиной Витольдовной, Яхонтов решился — и подал документы.

В возрасте 65 лет пришлось ему, как и всем остальным, сдавать экзамены. Многочисленным соискателям надо было, кроме всего прочего, переводить на русский официальные документы с английского и французского, отвечать на вопросы по истории, культуре, государственному устройству Советского Союза. Нетрудно догадаться, что для многих жителей Запада именно эта часть экзаменов представляла наибольшую трудность. А для Виктора Александровича как раз эти испытания и были самыми легкими.

Вспоминая об этом периоде своей жизни, Яхонтов впоследствии писал:

«Безусловно, что при окончательном утверждении списка учитывались не только уровень знаний, профессиональные навыки и общая культура кандидата на место, но и такой немаловажный фактор, как анкетные данные. Мое заявление получилось весьма солидным: едва ли не целую страницу в нем занял один лишь перечень переводных работ, статей и книг, которые я написал в разные годы. Скорее всего, именно это обстоятельство послужило причиной тому, что меня сразу же назначили «рн-вайзером» — редактором переводов.

Должен сказать, что Секретариату приходится выполнять колоссальный объем работы. Благодаря прежней многолетней практике, а также давно выработанной привычке добросовестно выполнять любое порученное тебе дело я сумел довольно быстро втянуться в напряженный ритм жизни нашего отдела. Сослуживцы даже стали называть меня в шутку «стахановцем»…

В ООН я проработал без малого шесть лет. Возможно, что служба моя там продолжалась бы еще какое-то время, если бы в пятидесятых годах в США не начался разгул маккартизма…»

Яхонтов получил вызов в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, наводившую трепет на все США. Это не удивительно, если вспомнить, что под колеса комиссии попадали, калечились, а то и гибли люди, никаких симпатий к Советскому Союзу никогда не высказывавшие.