Одиссея генерала Яхонтова

В январе 1931 года Яхонтов во второй раз приехал в Советский Союз. Две недели провел он в Москве, занятый усердным трудом в библиотеках и архивах. Доступ в НКИД обеспечил Мартене. К нему Виктор Александрович обратился сразу же по приезде в Москву. Мартенс с удовольствием прочитал послание Федора, стал расспрашивать о судьбе его друзей из числа русских рабочих в Нью-Йорке. К стыду своему, Яхонтов смог ответить не на все вопросы: занятый сверх меры, он ослабил связь с этими людьми, давно не был у Фреда в клубе. Он откровенно сказал об этом. Мартенс грустно усмехнулся: того клуба уже нет. Кризис — помещение пришлось продать. Многие без работы. Яхонтову стало ужасно неловко… Любезный Людвиг Карлович дал Яхонтову рекомендательное письмо, где охарактеризовал его наилучшим образом, и Виктору Александровичу были даны подлинники интересующих его договоров с разрешением скопировать.

В этот приезд Яхонтов застал в Москве день памяти Ленина. К недавно перестроенному, теперь гранитному Мавзолею тянулась длинная очередь. На этот раз Виктор Александрович был один и решился пойти в Мавзолей. Он думал, что в очереди люди будут рассказывать о встречах с Лениным, о его роли в их жизни, о чем-то пусть косвенно, но связанном с Лениным. Его поразило безмолвие очереди. Случайные, краткие, вполголоса, разговоры смолкали, когда близился Мавзолей. Люди были сосредоточенны. Они думали, мысль билась в их глазах, отражалась на их лицах. Но они молчали. Яхонтов думал о том, что надо бы Западу вглядеться в эту очередь, в этих людей, которых никто не заставлял приходить сюда в январский мороз. Многие, очень многие из них были плохо одеты. У самого входа в Мавзолей Виктор Александрович оглянулся и всем существом своим ощутил, что это не случайная очередь людей, ставших один за другим без всякого подбора, — молодые мешались со старыми, хуже одетые — с одетыми хорошо, русские — с нерусскими, военные со штатскими… Он ощутил единство всех их, почувствовал, что это и есть народ. Народ шел к Ленину.

В Мавзолее все посторонние мысли о Западе и его превратных представлениях сами собой куда-то исчезли. Яхонтов сосредоточился на одном: за краткий миг встречи лучше запомнить лицо Ленина. Яхонтов тогда еще ни с кем не говорил о Ленине и не знал, что каждый воспринимает его близким к себе по разным причинам, ибо личность Ленина громадна. Трибуны видят в нем трибуна, воины — воина, ученые — ученого, добрые люди — доброго человека. А злые люди к Ленину не ходят. Зачем им отстаивать очередь на морозе. И еще подумал Виктор Александрович, что с точки зрения России — жив Ленин. А он, Яхонтов, жив ли? Не умер ли он для России?

В тот день у него пропал билет в театр. После Мавзолея ему нужно было остаться одному. Он мерил шагами свой номер в «Гранд-отеле» и думал, думал.

…И в этот раз Яхонтов не утерпел и выехал из СССР через Ленинград. (О боже, сколько лет он не видел родного города зимой!)

В 1931 году утвердился авторитет Яхонтова как специалиста по дальневосточным проблемам. Этому способствовал ход мировых событий. Через месяц после того, как книга. Яхонтова «Россия и Советский Союз на Дальнем Востоке» вышла из печати, Япония вторглась в Маньчжурию. Агрессия Токио вызвала подъем интереса к дальневосточному региону. На гребне этого интереса книга вызвала гораздо больший резонанс, чем на это рассчитывал автор. Кроме того, успех книги вводил Виктора Александровича в круг англоязычных авторов. Сразу увеличилось число заказов на статьи, рефераты, обзоры и, конечно, лекции. Вот так и получилось, что в Америке в целом положение продолжало ухудшаться, в то время как у Яхонтова оно крепло. Но чтобы поддерживать этот благоприятный процесс, приходилось много работать.

К сожалению, тускло прошла сессия в Вильямстауне. Лондонский профессор Грегори, который вел «круглый стол» по экономическим проблемам, даже не упомянул о существовании социалистической плановой экономики, вообще о СССР. Не потому ли, что сравнение таких фактов, как падение производства на Западе и его невиданный рост в Советском Союзе, было бы невыгодно профессору-антисоветчику?

В том году Виктору Александровичу исполнилось 50 лет. В этом возрасте многие люди начинают подводить первые итоги. У Яхонтова так складывалась жизнь, что он ощущал себя не подводящим итоги, а, напротив — начинающим.

Мальвина Витольдовна шутила:

— Нью-Йорк подарил тебе к юбилею «Эмпайр стейт билдинг».

— Лучший подарок мне сделал мистер Ковард. — отвечал Виктор Александрович. — Он рискнул издать мою книгу. Помнишь русскую поговорку: куй железо, пока горячо?

— Значит, будет новая книга?

— Обязательно будет. О советском движении в Китае.

Несколько слов о правилах игры