Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)

— Вот поэтому я и предпочитаю ходить летом на север, к норвежским берегам. Там такая волшебная красота. Такой прозрачной воды, говорят, нигде больше нет. Ты, в конце концов, хоть разок составишь мне компанию? Или опять дела, семья и все такое? Кстати, что мы курим сегодня?

— Вилли, обещаю: обязательно выкрою время. И когда мои будут гостить в Дании, сходим на север вместе. Но не во время войны, конечно. Сначала разберемся с этим всем… Курительный столик и кресла на балконе. Там ты и убедишься, что нас ждали, — Николай с улыбкой встал из-за стола, привычно разглаживая свой пышный ус.

— Ты что, собрался воевать с япошками до следующего лета? Полноте! Они пришлют послов в тот же день, когда твой флот соединится в Порт-Артуре! Или американцы с англичанами примчатся в качестве посредников.

— Если честно, то вот этого-то я и боюсь больше всего. Ну, пойдем на воздух.

* * *

Балтика нежилась последним щедрым теплом уходящего лета. До самого горизонта лениво катились ее сине-серые волны, украшенные россыпями блесток солнечных зайчиков и пенными гривками мелькающих изредка барашков. Довольно сильный, но ровный ветер не помешал Николаю раскурить папиросу, которую он привычно вставил в мундштук трубки. Вильгельм же, грузно опустившись в облюбованное плетеное кресло, с минуту провозился, выбирая и обрезая свою сигару.

Но вот, наконец, и он, устроившись поудобней, примостил на подлокотнике больную левую руку и расслаблено откинулся на спинку укрытого мягким плюшевым пледом уютного лонгера. Полуприкрыв глаза и выпустив из ноздрей струю благородного дыма, кайзер отдался неземному для заядлого курильщика наслаждению — изысканному купажу кубинского и египетского табака…

Минуты две-три только крики чаек, шипение воды в кильватерной струе, тугие хлопки невидимого из-под тента кормового Андреевского флага над головой, да мерный, низкий гул двух могучих винтов внизу дополняли вечернюю нирвану двух императоров. Слева, в туманной дымке угадывались очертания лесистых берегов Готланда, прямо за кормой «Александра» грузно рассекал его пенистый след могучий корпус «Князя Суворова». Многобашенная громада мателота совершенно скрывала за собой «Орла», о присутствии которого можно было догадаться только по сносимому на правый борт дымному шлейфу, четко видимому чуть пониже «суворовского».

Германские броненосцы успели вновь сманеврировать и теперь, со «Слейпнером» в кильватере, шли справа, в параллельной русским кораблям колонне, по их подветренному борту. Стандартные, на глаз неотличимые, гармоничные серо-голубые силуэты. Светлый дым, срывающийся с верхушек труб, говорящий как о безупречном состоянии котлов, так и о прекрасном качестве угля. Как оловянные солдатики из одной коробки, из одной литейной формы. Любимые игрушки Императора…

Царь, задумчиво глядя в даль, не докурив, заменил первую папиросу следующей. Затянулся, украдкой проследил за взглядом своего гостя. Вильгельм, судя по всему, действительно подустал из-за сегодняшней суматохи и маневров. А, возможно, и был несколько выбит из колеи отсутствием привычного расклада, где он — лектор, а Ники — почтительный, но не особо способный ученик.

Смакуя сигару, германский монарх умиротворенно взирал на свои и русские корабли, на чаек, на море, на бездонное синее небо с небольшими крутинками белых облаков. Весь его вид выражал спокойствие и отрешенность. Пожалуй, в первый раз за всю историю их встреч. Хотя, возможно, что и хороший коньяк сказал свое веское слово. Обычно Вильгельм в обществе царя позволял себе только легкие вина.

— Ники… ты это видишь?

— Что именно, Вилли?

— Какие могучие красавцы!.. Какая грозная, всесокрушающая мощь! Признайся, мой дорогой, ведь ради этого стоит жить? Не правда ли? — На Вильгельма явно находило лирическое настроение.

— Согласен. Хороши…

— О, если бы ты только мог представить, сколько сил и здоровья я положил, чтобы немцы осознали необходимость постройки Флота открытого моря. Причем именно флота из эскадр однотипных броненосцев, таких, как эти «Виттельсбахи». А еще до середины осени, мой друг, я покажу тебе нового «Брауншвейга». Вот это получилась машина! Бюркнер просто великолепен. Ты его творение оценишь, я уверен. Его-то мы и сравним с твоим «Александром»…

— Только будет ли смысл сравнивать? Жаль, но их время уже безвозвратно уходит.

— То есть как!? Почему «уходит»? — слегка встрепенулся Вильгельм, вопросительно взглянув на Николая.

— Через два-три года все эти юные, полные сил красавцы, и мои, и твои, окажутся безнадежно устаревшими немощными старцами. Увы. Ибо им на смену придет совсем иной класс кораблей.