Одиссея крейсера «Варяг»

       Следующие за уже покойным флагманом "циклоны" один за одним выпускали по две, а те, кто успевал довернуть, то и все три торпеды. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они уже не рассчитывали. И правильно. Следующий вторым в строю "Касасаги" успел выпустить две торпеды, после чего исчез во вспышке взрыва восьмидюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня "Памяти Корейца". Третий в строю "Хато" тоже успел выстрелить две, но так же не дождался результатов своей стрельбы, получив от "Громобоя" один за другим три шестидюймовых снаряда, он быстро лег на левый борт и опрокинулся.

       Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов, была вознаграждена. Не способный увернуться от многочисленных торпед русский крейсер содрогнулся от мощного взрыва. Вместе с огромным столбом воды в воздух выбросило черную тучу дыма - попадание пришлось на продольную угольную яму, разделяющую машинное отделение правого борта и кормовую кочегарку. И опять многострадальный правый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места...

       Доклад о повреждениях поступил быстро. Франк удивительно спокойным голосом докладывал: "Правое машинное скоро затопит полностью. Машина остановлена. Эвакуировал людей. Четверо погибших. Кормовое котельное - гасим топки, травим пар. Вода прибывает тридцать сантиметров в минуту. Могут взорваться. Через пять минут всех выгоню и оттуда. Из левой котельной тоже - в нее откуда-то снизу фильтрует, ничего не можем поделать - насосы встали".

       Крен корабля ощутимо нарастал...

       Выбежав на уцелевшее каким-то чудом крыло мостика, Беляев перегнувшись вниз, быстро окинул взглядом истерзанный борт своего корабля. Худшие опасения подтвердились. Рваные пробоины в корме, раньше бывшие надводными, уже во всю брали воду. Вернувшись в рубку, Беляев обвел взглядом настороженные лица притихших разом офицеров, и бесстрастно резюмировал увиденное:

       - Все, господа. Кончено. Тонем. Можем вот-вот опрокинуться. Прикажите команде спасаться по способности и поднимите сигнал нашим истребителям подойти для снятия команды. Благо "германцы" наши рядом. В лазарете - выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного, помогут, - командир корабля Беляев метался от одного амбушюра к другому: спасти корабль невозможно, и сейчас он пытался минимизировать людские потери.

       - Машинное? Иван Леонович, немедленно все наверх! Оставьте несколько человек залить топки в носовых кочегарках, остальным бегом в лазарет! Тяжело раненых в бессознательном состоянии выносить в первую очередь, мы затонем минут через...

       - Больше десяти минут наше итальянское чудо с такими повреждениями не продержится, - ответил на вопросительный взгляд командира вбежавший на мостик трюмный механик, - Надо спасать людей, господа! Эх, если бы не вскрытый борт над броней... И уже сбегая по трапу вниз прокричал, не снижая скорости, - я попытаюсь затопить в носу все отсеки левого борта, что только успею, тогда мы хоть не опрокинемся, а уйдем на ровном киле. Это даст вам лишнюю пару минут для погрузки раненых на миноносцы...

       Больше капитана Корпуса Инженеров Механиков Бориса Владимировича Вернандера никто не видел... Он до последнего оставался в низах крейсера, манипулируя клапанами затопления и перепускания, пытаясь продлить агонию обреченного корабля не допустив его опрокидывания.[143]

       На мостике последнего оставшегося на плаву "Циклона" - "Саги", его командир лейтенант Иокова смотрел на медленно оседающий все глубже русский броненосный крейсер. Все офицеры и матросы их отряда до последнего выполнили свой долг перед Японией и императором. Его корабль, пробитый пятеркой мелких снарядов и одним крупным, уже потерял ход, и вот-вот должен был быть добит сворой проходящих мимо русских дестроеров, которым, похоже удастся предотвратить результативную атаку их японских коллег на два других крейсера. Но они, конечно, сперва выполнят ту работу, для которой создавались, - уничтожение более мелких миноносцев противника...

       К сожалению для их командиров, "Саги" был одним их двух миноносцев, которые успели развернуться к "Памяти Корейца" левым бортом, и выпустить и последнюю, третью торпеду, так что русские эсминцы фактически "махали кулаками после драки". Кто-то из японских матросов остервенело отстреливался из кормовой пушки, но это был просто еще один способ правильно уйти в вечность. Свою главную роль полторы сотни моряков японских миноносцев уже выполнили - "Асахи" отомщен, и убивший его русский крейсер переживет свою жертву не более чем на четверть часа.

       Неожиданно ему, не большому поклоннику классической поэзии, в голову пришла хокку, наиболее точно описывающая их сегодняшнюю атаку:

       Незаметные песчинки,
       Мы преданны своей стране.
       За нее идем в свой последний путь...[144]