Одиссея крейсера «Варяг»

       На палубе разорвался очередной шестидюймовый снаряд с "Хацусе", своими осколками проредивший толпу спасающихся матросов и заставивший пригнуться на мостике четверку офицеров. Подняв головы, мичмана увидели стоящего над бесчувственным телом Беляева Франка, который сжимал в руке полуметровый обломок поручня мостика. Вырванный железными пальцами богатыря кусок дерева весил не менее трех килограмов. Конец импровизированной дубинки был испачкан чем-то красным, подозрительно совпадавшим по цвету с пятном, которое быстро набухало на тыльной стороне фуражки лежащего ничком командира "Памяти Корейца". Франк, под оторопелыми взглядами молодых офицеров, обеспокоенно склонился к лежащему командиру.

       - Я не переборщил часом? Рука то у меня тяжелая, да и нервы сейчас ни к черту, - проворчал он, проверяя пульс у командира. Убедившись в том что тот дышит, он повернулся к мичманам, - Так, господа-товарищи офицеры... Если кто-то из вас, хоть когда, хоть кому кроме своих внуков расскажет, что это НЕ прилетевший от взрыва обломок контузил командира... Пусть прыгает за борт прямо сейчас, ясно? Могу даже колосник к ногам привязать, по дружбе, чтоб не мучать. А то второй раз я действительно могу чуть-чуть и переборщить с силой удара...

       Для верности Франк покачивал куском поручня в такт своим словам, что безусловно придавало им дополнительную вескость.

       - А почему внукам можно, - не понял молодой штурман, прибывший из Севастополя на замену старого, получившего под свое командование вспомогательный крейсер "Обь", - и что нам теперь... делать?

       - Если вы, даст бог, доживете до внуков, то тогда уже можно будет рассказать о "делах давно минувших дней". И Беляеву и мне уже точно будет все равно, так как нас просто в живых не будет к тому моменту, - объясняя ситуацию Франк легко подхватил тело командира на плечо и бегом понесся с мостика вниз по трапу, - А командира мы, как он и приказал, эвакуируем в первую очередь. Как "тяжело раненого, находящегося в бессознательном состоянии". В чем вам бы неплохо мне помочь господа, быстренько прихватите вахтенный журнал и догоняйте...

       В носовой башне тонущего крейсера тоже ругались. Диких уговаривал своего молодого командира, что спускаться в погреба башни - самоубийство. При попытке передать приказ "выходить наверх и спасаться" по переговорной трубе, из под пробки амбушура с шипением и хрипом выбило брызги. Тыртов, пораженный тем, что вода из затопленного погреба смогла подняться на 10 метров вверх, порывался было кинуться вниз, спасать вверенный ему личный состав погребов. Но старый и опытный Диких, поймав его за рукав, доходчиво и лаконично объяснил, что времени на "добежать туда, а потом до миноносцев точно не хватит, а погреба уже точно затоплены, и кто не успел выбраться, тем уже не помочь".

       После короткого, но бурного объяснения, пара офицеров успела все же добежать до "Беспощадного", последнего контрминоносца, отходящего от уже севшего ниже его палубы, борта идущего ко дну второго за эту войну "Корейца".

       ****

       Когда "Громобой", а за ним и "Витязь", проходили мимо уходящего под воду товарища, их офицеры и матросы высыпали наверх, и несмотря на прилетающие с "Фусо" и "Хацусе" снаряды, обнажив головы, трижды прокричали "Ура" доблестному кораблю и его экипажу. После чего без команды разошлись и разбежались по местам. Бой продолжался.

       - Всеволод Федорович, Вам телеграмма от Рейценштейна, - прервал тяжелые раздумья Руднева Хлодовский, - Они уже нашу пальбу слышат. Похоже, что скоро подойдут. До "Потемкина" по нашим расчетам еще миль тридцать пять. Степан Осипович идет на предельных 16-ти с небольшим узлах. Он приказал Грамматчикову развернуть транспорты на обратный курс, а нам прикрыть их с фланга. Сзади должен встать Григорович.

       - Господи, ну конечно! Развернуть конвой и Того может проскочить! Тогда мы еще успеваем их прикрыть! А я-то, хорош, уж и нос повесил! Слава богу, Степан Осипович все просчитал, как будто сам здесь на мостике...

       - Но есть одна загвоздка, Всеволод Федорович. Григорович передает, что его отрядный ход пока еще не более десяти, максимум одиннадцати узлов, поэтому он сейчас ворочает последовательно пять румбов к весту, на пересечку отходящим транспортам, чтобы, выполняя приказ комфлота, выйти им под корму. Но когда точно он к ним подойдет и успеет ли прикрыть от Того, после того, как тот закончит с "Россией" и "Рюриком", на "Петропавловске" не знают. Наши два больших крейсера они точно поддержать не смогут: и к ним не поспеют и от транспортов отойдут далеко, потом японцы их шутя обойдут и к конвою...

       Руднев вгляделся в дымный горизонт. Да, избитые корабли Григоровича уже еле видны. Они склоняются к западу, окончательно потеряв с японцами огневой контакт. Во главе колонны "Полтава" и "Севастополь". Чуть оттянув флагман. За ним опять оттянув "Сисой", "Святители" и "Победа". Все изрядно побиты. "Петропавловск", "Сисой" и "Победа" еще горят...

       - Что передает Трусов? У "России", как я понимаю, телеграф накрылся...