Одиссея писателя: Как найти вдохновение и соблюсти дедлайн

Шесть дней в неделю во время шести вечерних и трех утренних спектаклей Майкл и его коллеги призывали к порядку толпу из 1700 развязных туристов, орущих детей и состоятельных гранд-дам. Однажды он видел, как ребенок бежал вдоль прохода у оркестровой ямы и его при этом все время тошнило. В другой раз один из зрителей взобрался на сцену и карабкался по ней, пытаясь найти свое место, расположенное с другой стороны, всего за несколько секунд до того, как поднялся занавес. Майкл регулярно наблюдал, как из театра выводили пьяных. Когда он работал в лифте, доставлявшем зрителей к бельэтажу и балкону, они часто, по его рассказам, «пускали газы и улыбались». Каждый вечер, уезжая на метро от Таймс-сквер, он думал, что надо бросать эту работу. Но ему нужно было на что-то жить, а график работы позволял писать по утрам.

В один особенно ужасный воскресный день они с коллегами только начали пускать зрителей в театр на утреннее представление. Пожилая белая женщина поспешила в бельэтаж, обгоняя сотрудников театра, но не могла найти свое место. Она подняла руку и стала размахивать ею, как будто хотела остановить такси, и закричала Майклу: «Билетер! Билетер!»

И тогда, как вспоминает Майкл, «у меня включилась видеокамера». Пожилая белая женщина зовет его, молодого чернокожего человека, по должности, размахивая при этом руками так, словно он – такси. В тот момент что-то перевернулось в душе Майкла.

Он уже работал над музыкальной пьесой о молодом чернокожем гомосексуалисте, живущем в Нью-Йорке. Это была история о личности и семье, но ей не хватало связности, целостности картинки. Но в тот незабываемый момент вдруг все встало на свои места: его герой будет билетером, как и он сам, а события пьесы будут развиваться на фоне будней бродвейского театра.

Дополнительный элемент в виде «Короля-льва» тоже идеально подходил к темам, которые затрагивались в пьесе Майкла, не только потому, что в этой истории тоже говорится о личности и семье. Каждый день он был свидетелем того, как огромный зал, заполненный преимущественно белыми зрителями, смотрел, как черные исполнители разыгрывают фантазии на тему Африки им на потеху, заплатив по двести долларов за билет. Он наблюдал это зрелище, приправленное всеми специями культурного контекста, «из последнего ряда каждый вечер в течение пяти лет». Он просто не понимал, что этот опыт является материалом для его творчества.

Паршивая работа стала ежедневной возможностью для исследования и вдохновения. Раньше он старался не замечать раздражавших его зрителей; теперь пристально наблюдал за ними. Повседневные задачи, раньше казавшиеся ему скучными, стали пищей для творчества. Пока Майкл сидел в фойе, вкладывая флаеры на следующее шоу в программки, у него возникало столько идей, что он записывал их прямо на лишних программках.

Как только он перестал смотреть на свою работу глазами билетера и начал думать о ней как писатель, это пошло на пользу и работе, и творчеству. У его работы появилась цель, а творчество стало глубже, чем когда-либо. Для этого ему понадобилось сменить роль – посмотреть на себя не как на билетера, а как на писателя.

Теперь, как говорит Майкл, «…моя видеокамера всегда включена».

Отказаться от роли жертвы

Когда мы видим мир с другой точки зрения – глазами нашей Противоположности – прораба, руководящего группой квалифицированных рабочих, которых мы зовем по мере необходимости, или писателя, повсюду находящего вдохновение, – мы используем способность Оборотня меняться. Но Оборотень также напоминает нам об опасности закоснелости и самодовольства.

В мифах Оборотни часто появляются, когда Герою кажется, что он понял правила волшебного мира. Оборотень предстает перед Героем в обманчивом виде, а затем меняет форму, оставляя Героя сомневаться в реальности. Оборотень напоминает Герою, что обстоятельства могут измениться в один миг и что Герой тоже должен быть готов измениться.

Как часто подобное случается у вас в жизни? Вы общаетесь с человеком или действуете в какой-либо ситуации определенным образом, думая, что все хорошо понимаете. Но вдруг что-то меняется, и все, во что вы верили, оказывается неправильным. Вы уходите потрясенным, потерявшим веру в людей и в свою способность оценивать происходящее. И в следующий раз ведете себя уже по-другому.

Играя роль Оборотня, мы становимся сильными. Мы расширяем свою возможность стать источником перемен, а не их жертвой. Когда мир вокруг нас меняет форму, мы приспосабливаемся, как хамелеоны.

Шэрон Стил мечтала стать журналисткой с тех пор, как проходила стажировку в крошечной местной газете во время учебы в колледже. Семь лет маленькими шагами она поднималась по карьерной лестнице (с Лонг-Айленда в Бостон и затем в Нью-Йорк), пока не получила работу в нью-йоркском альтернативном еженедельнике L Magazine. Это была ее первая полноценная работа в Нью-Йорке, и она гордилась, что ей удалось пробиться на конкурентный журналистский рынок этого города.

Дело было летом 2008-го.