Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

Страна киконов — южное побережье Фракии напротив острова Самофракии. Киконы были союзниками троянцев, Исмар (сегодняшний Александрополис) славился своим богатством и хорошим вином, иными словами, разграбить его стоило.

44

Лотофаги — по Страбону, Берару, Брадфорду жили на острове Джерба у берегов Туниса. Древние полагали, что лотос — сорт ранеток Zizifus. Берар объяснял все каламбуром "логос" и "лете" (забыть). Но я согласен с Майклом Галлом, писавшем в своем "Плавании по следам Одиссея": "Одиссеевых моряков, вкусивших лотоса, пришлось привязывать к банкам, они рыдали и молили о лотосе. Есть только одно растение, лишение которого вызывает у аддиктов "ломку', 'абстягу' — гашиш или другой подобный наркотик. Это согласуется и с идеей Берара о прото-Одиссее — лоции, "Настольной книге мореплавателя по Западному Средиземноморью" В книгах такого рода и в наши дни в начале помещают предупреждение (cautionary tale) морякам об опасности, грозящей в незнакомых портах — наркотики (лотофаги), женщины (Кирка), драчуны (циклопы).

45

Земля циклопов — о циклопах читатели Гомера слыхали с малолетства, поэтому поэт даже не упоминает, что у циклопов — только один глаз во лбу. Комментаторы-символисты считают, что циклоп — это, в сущности, вулкан. Географы располагают страну циклопов в Сицилии или около Неаполя. Окрестности Этны на восточном берегу Сицилии были первым выбором ученых для определения местоположения страны циклопов. По мнению Брадфорда (Ulysses found, London 1963), Одиссей приплыл к южному берегу Сицилии, между Марсалой и Трапани, где люди и в наши дни "высокомерны и неправедны' (или «яростны и нецивилизованы» по Брадфорду). Виктор Берар, произведший огромное впечатление на Джойса, считал, что страна циклопов не Сицилия, а Неаполитанский залив, район вулкана Сольфатара, где лежит маленький остров Нисида. Берар нашел и пещеру, соответствующую описаниям Гомера.

46

Плодородный остров — по Брадфорду, это Фавиньяна, в четырех милях от побережья Сицилии, а в классические времена она так и называлась — Козий остров, Эгуза. Тогда место высадки Одиссея — нынешняя Кала Гранде. Здесь часто бывают туманы.

47

Гнутые луки — у ахейцев были луки с двумя изгибами, а не прямые; размером они были невелики и натягивали их, доводя хвост стрелы до подбородка, а не до плеча.

48

Выбратькабельтовы — корабль стоял на якоре, но вместо железного якоря ахейцы — как и в наши дни на малых судах — использовали тяжелый камень, который не так жалко потерять, если он зацепится за дно.

49

Ближайший берег: Батлер видит пещеру в 4 милях к северу от Трапани, где ее и сегодня показывают туристам. Брадфорд предпочитает другую пещеру, чуть к югу от Трапани.

50

Марон — типичное семитское арамейское имя, распространенное вплоть до недавнего времени на побережье Ливана и Сирии, производное от «мар» — «господин».

51

Вино Марона — читателя удивит, что вино смешивали в пропорции 1:20 с водой. Мы знаем вина древней Греции: мы находим их в погребальных пещерах в закрытых сосудах. Они не были похожи на наши вина, но скорее, на безудержную фантазию Венички Ерофеева (см. описание коктейля 'Слеза комсомолки" в повести "Москва-Петушки) или на идею "Рижского бальзама', доведенную до предела безумия. В них добавляли мед, травы, мирт, тмин, морскую воду и доводили до плотности концентрата: сладкого густого сиропа. Пить их неразбавленными было невозможно (о винах пишет Филипп Диоле «1000 лет под водой»).

52

Мои моряки обратились с просьбой — здесь мы сталкиваемся с подспудным осуждением Одиссея. Хотя все матросы требуют схватить добычу и удрать подальше, Одиссей готов рискнуть — чтобы получить гостевой дар или из любопытства. Он рискует — и не только собой, но и своими матросами.

— Что ж, — молвил Зыков, — я предполагаю,

Что Одиссей не первоклассный вождь.

Себя сберег он для жены и славы,

А всех матросов начисто сгубил.

Да, — подтвердил матрос, — братва погибла.

— говорит герой Луговского («Середина века»).

53

Никто — замечательное имя, взятое Одиссеем, многократно звучало в последующей поэзии. "Я врач глазной, зовусь Никто, снимаю бельмо исполинам' (Гейне). Более тонко вводит образ Никто Эдуард Лимонов, и своих лучших стихах парижского цикла "Баллада парка Лобо".

Девушка с толстым хорошим бедром

Занята длинным хорошим письмом

В парк вдруг заходит печальный Никто

Член показать из пальто

…Перестановкой света и туч

От Нотр-Дама протянут нам луч

Мы уцепились… И вот на пальто

Кончил за всех нас Никто…

Его Никто — не только Улисс Гомера, но и Улисс Джойса, который (в главе "Навзикая") тоже оказывается в парке и "кончает за нас на пальто". Член — фаллический символ кола, которым был ослеплен Циклоп, и просто член, которым "кончают на пальто". А "длинное хорошее письмо" — это 'Одиссея', написанная Навзикаей, по Батлеру и Лимонову. По-гречески Никто — Одеис, не так уж далеко от "Одисеус", и эта игра слов пропадает в переводе.

54