Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского

С этими словами Афина покинула его. Она оставила милую Схерию и перенеслась над пустыней моря в Марафон, а затем на широкие улицы Афин, и вступила в крепкий дворец Эрехтея. А Одиссей все медлил перед воротами прославленного дома Алкиноя. Он колебался, не решаясь ступить на медный порог, и его сердце одолевали сомнения.

Свечение в высоких чертогах благородного Алкиноя было подобно сиянию солнца или луны. Изнутри стены были облицованы бронзой от входа до самых удаленных уголков дома, а сверху бронзовые панели окаймлял глазурованный темно-синей эмалью карниз. Обитые золотом двери охраняли большой дом, висели они на серебряных верейных столбах, стоявших на бронзовом пороге, из серебра была и притолока сверху, а дверная ручка — из золота. С обеих сторон крыльца стояли золотые и серебряные псы, хитроумно сработанные мастером Гефестом. Они служили бессмертными и нестареющими сторожами в дому великодушного Алкиноя.

Вдоль стен зала стояли троны, расставленные от входа и до внутренних чертогов. Троны были драпированы светлыми тканями работы дворцовых женщин. На тронах сиживали вожди феакийцев за едой и питьем, которых всегда было вдоволь, ибо гостеприимство во дворце было неприжимистым. Золотые фигуры юношей на ладных пьедесталах держали в руках пылающие факелы и освещали пирующих в зале с наступлением ночи. Из пятидесяти служанок, занятых во дворце, одни мололи яблочно-золотое зерно ручными жерновами, другие ткали на прялках, а третьи сучили шерстяную пряжу на веретенах, и их руки шелестели, как листва высокого тополя. А ткань их полотен была такой плотной, что даже чистое масло не протекало[39] насквозь. Непревзойденной мореходной сноровке феакийцев не уступало проворство их женщин за прялкой. Афина дала им талант творить прекрасное.

Вокруг дворца простирался обнесенный изгородью величественный сад площадью в четыре десятины. В нем росли высокие деревья: груши и гранаты, яблони в праздничной мишуре блестящих плодов, сладкие смоковницы и маслины. Плод этих дерев никогда не вянет и не иссякает, ни зимой, ни летом. В саду постоянно веет западный ветер, позволяя созреть одному урожаю и готовя следующий. Рядом со старой грушей вырастает новая, яблоко за яблоком, смоква за смоквой. Тут же были посажены и плодоносные лозы винограда. Одна лоза открыта солнцу, и его лучи превращают ягоды в изюм. С другой лозы собирают зрелый виноград, а совершенные плоды третьей лозы давят и получают вино. На одной лозе набухают первые плоды с еще не опавшими лепестками, а на другой багровеют грозди полной зрелости. За последним рядом дерев аккуратно расположены садовые грядки, а на них весь год цветут цветы. В саду бьют два ключа, один бежит по канавкам и поит плодовую рощу, а другой исчезает под лежнем ворот усадьбы и вновь вытекает за пределами величественного дома, и туда горожане ходят по воду[40]. Такими благородными дарами осыпали боги дворец Алкиноя.

Великий Одиссей стоял перед дворцом и озирался. Насмотревшись на эту красоту, он быстро перешагнул через порог, и дворец поглотил его. Он увидел феакийских лордов и капитанов, возливающих зоркому Победителю Аргуса — такой уж был у них обычай: перед отходом ко сну возлить последнюю чашу ночи Гермесу. Несокрушимый Одиссей шел дальше, и плотный туман, которым Афина окружила его облик, скрывал его, пока он не подошел к Арете и королю Алкиною. Одиссей охватил колена Ареты. Посланный богиней туман рассеялся, гости смолкли, увидев героя. Они стояли, разинув рты от удивления, а Одиссей обратился с мольбой:

— О Арета, дочь богоравного Рексенора, испив чашу страданий, я прошу убежища у твоего повелителя, припадаю к твоим коленам и взываю к гостям в крайней нужде. Дай вам боги счастья в жизни и радости завещать сынам добро своего дома и мирскую славу. А себе я прошу одного — отправьте меня на родину как можно скорее. Много тяжких долгих лет назад я расстался с друзьями.

Сказав это, он уселся в золу очага, возле огня, и на время весь зал стих. Наконец раздался голос мужественного лорда Эхенея, феакийского старейшины, который владел ораторским даром и ведал мудрость древних. От всего сердца он обратился к королю с дружеским советом:

— Алкиной, не к лицу тебе и не по чести, что странник сидит в золе очага[41], пока гости терпеливо ждут твоих слов. Подыми же и усади Странника в подбитое серебром кресло. Прикажи виночерпиям смешать для нас вино, совершим возлияние Зевсу Громовержцу, покровителю молящих о помощи, а ключница подаст Страннику на ужин то, что бог послал.

Король-помазанник Алкиной внял совету, взял глубокодумного Одиссея за руку, поднял и усадил рядом с собой, на полированный трон, который уступил по просьбе короля его любимый сын, доблестный Лаодам. Прислужница полила Одиссею воду на руки из прекрасного золотого кувшина над серебряным тазом, накрыла полированный столик, а бодрая ключница поставила хлеб и угощения, услужая ему от всего сердца. Степенный Одиссей пил и ел, а затем его королевское величество приказал герольду: