Одна беременность на двоих

На этот раз я устояла на ногах, хотя вскочила с закрытыми глазами. Они издеваются? Поспать-то дадут наконец? Давление, температура и… Аманда попросила у медсестры таблетку. Я втянула живот, который скрутило от голода. Ей, наверное, больнее. Хотя что может быть больнее родов? Кажется, после них женщины обязаны перестать ощущать боль вообще, даже самую острую. Вот бы и моя шея занемела от обезболивания, а не от дурацкой позы, в которой я успела урвать сколько-то там минут сна.

— Завтрак принесут через час.

— А поспать? — кажется, Аманда всё же озвучила вслух мои мысли.

— Тебе лучше поесть, потому что кому-то ты не сможешь сказать «подожди», — улыбнулась медсестра и ушла.

Аманда вжалась в подушку, я — в подлокотник кресла. Спать уже не хотелось, но по телу будто проехались катком.

— Как ты назовёшь дочь? — почти шёпотом спросила я на случай, если Аманда всё же уснула.

— А у тебя есть сомнения? — отозвалась она тут же.

Видимо, давно ждала от меня вопроса. А я задала его, потому что вообще не представляла, как можно за день придумать ребёнку имя, не то что подумала о каком-то там конкретном.

— Патриша, как же иначе?!

Неужто она действительно собиралась назвать сына Патриком?!

— Это ведь чудо, Кейти! Понимаешь, чудо! Одно на миллион!

Наверное, всё же врачи ошибаются с полом детей чаще, но вытащить счастливый билетик удалось именно Аманде.

— Кейти…

Она всхлипывала, и я поспешила к кровати, спрашивая на ходу:

— Тебе больно?

Она замотала головой и уткнулась мне в плечо. Я обхватила её руками скорее для того, чтобы удержать, чем обнять.

— Как же мне было страшно… Как же мне было страшно, — шептала Аманда в мокрое плечо, или слова мне только слышались, или же были моими собственными, ведь мне тоже было страшно и продолжало быть страшно сейчас, может, даже намного больше… Эфемерное существо, которое прежде сосало палец на экране врачебного монитора, теперь призывно сопело у меня за спиной.

— Мне тоже страшно, — прошептала я, склоняясь к волосам Аманды. — Но ты справишься, я знаю…

— Откуда ты знаешь! — с прежней злобой, но без прежней силы промычала Аманда. — Откуда такая уверенность! Я ничего не знаю, ничего не умею, да я до туалета сама дойти не могу!

— Тебе надо? — всполошилась я, и Аманда тут же меня оттолкнула.

— Не надо, мне ничего не надо. Теперь я сама, всё сама, понимаешь?

Я кивнула и сунула руки в карманы, чтобы не мешали Аманде. Развернуться к кровати спиной — некрасиво. Пятиться — ещё снесу что-нибудь. Сказать очередную глупость? Даже мыслей не было, не то что слов! Не хотелось думать, что всё действительно закончилось. Роды не конец. Роды только начало. Только начало чего? И для кого?

— Ты не понимаешь, — продолжала Аманда будто для себя, потому что даже с трёх шагов слов было не разобрать. — Не понимаешь, что Патриша будет ждать от меня того, чего у меня никогда не было. Я не знаю, как дать ей любовь так, чтобы она почувствовала её…

Я приблизилась к кровати вплотную и открыла рот:

— Разрешить себе её почувствовать. Ты же позвонила матери. Позвонила…

— Ты не понимаешь, ты не понимаешь, — заладила Аманда.

Я уже действительно с трудом что-то понимала: шёпот, слёзы, злость — всё слилось воедино, во взрывоопасный коктейль, и я не желала пригублять из этого стакана. Хотя и губы пересохли.

— Я за водой схожу, — вновь ретировалась я на безопасное расстояние. — Тебе принести?

Аманда кивнула и сама протянула мне банку с больничным логотипом. Я вышла в коридор, где оказалось довольно оживлённо — время завтрака, чему удивляться. Даже пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить медсестру с двумя подносами. Какое счастье, что у Аманды отдельная палата. Хотя… Хотя присутствие другой женщины избавило бы нас от неприятных разговоров. Это только такая соседка, как я, никого не сдерживает…

Запив голод водой, я решила вернуться в палату и спросить Аманду, когда могу уйти, чтобы позавтракать. Ей-то завтрак уже, небось, принесли.

— Куда ты собралась уходить? — Аманда подтянулась в подушках, чтобы одеяло не свешивалось на кроватный столик. — Мне одной это не съесть!

Жареная картошка и яйца, сосиски, йогурт, овсянка… Она протянула мне тарелку с кашей.

— Я это больше есть не буду! Никогда!

Овсянка и в моей душе оставила нерадостные воспоминания, но сейчас живот и не подумал ей противиться. Я забралась с ногами в разложенное кресло и принялась есть со скоростью новобранца.

— Кекс будешь? А шоколадку?

Я на всё соглашалась.

—Какао или чай?

— А что ты хочешь?

— Я спрашиваю, что хочешь ты? Я буду сок.

— Тогда какао.

И тут проснулся ребёнок, и я, не обтерев губ, бросилась к люльке и раньше, чем сообразила, что делаю, взяла Патришу на руки.

— Дай мне доесть! — почти панически закричала Аманда, и я сильнее прижала ребёнка к груди.

— Но она кричит…

— Поменяй подгузник.