Одна душа на двоих

Их родители частенько справлялись у поваров, приходили ли их чада трапезничать. Для того чтобы в этот раз не прийти, нужно было иметь веские основания, а рассказывать о том, что они собирают частички души умершего Яра, поскольку Талик свою душу потерял, а Шенне поделилась с ним своей, и им теперь не хватает небесной силы, дети были еще не готовы.

– Про дедушкину смерть не говорим?

– Давай не будем, выиграем время.

На том они и решили. Второпях прибежали они на раздачу, получили свои лепешки и сыр, и только было двинули обратно, как встретили Альму. В этот раз без яркой одежды, в обычном для калахасок сером до колена платье, увидев их, она им кротко и в то же время величественно улыбнулась.

– Как Яра самочувствие?

– Все так же, – взял на себя бремя вранья Талик.

Шенне согласно закивала.

«Теперь, похоже, лгать придется постоянно, – подумала тогда девочка. – Пусть так, но врать ему не буду все равно!»

– И хорошо, бегите, – погладив обоих по макушке, отпустила их Альма.

Вернувшись, они продолжили сбор отрывающихся в небеса листочков. Казалось, что за время их отсутствия мало что изменилось. Тело Яра все еще было застлано серыми листиками, проплешин между ними почти не было видно, так что невозможно было понять, как много их еще у него осталось.

Талик сосредоточенно пытался не упустить ни одного листка, используя как дар Матика, так и перемещая свои с Шенне тела. Попутно, дабы та не успевала грустить, он рассказывал девочке о происходящем.

– С тобою рядом, чуть левее сдвинься, – указывал он пальцем на место, где серый листок приближался к потоку-кольцу.

Так продолжалось до вечера, пока не вернулся с обхода больных Таймур. Обычно, как и многие другие калахасцы, он шел сразу на ужин и уже потом вместе с семьей возвращался домой. Однако в этот раз что-то, возможно, тусклая надежда на выздоровление отца, заставило его вернуться заранее.

– Что происходит? – застав двоих сидящими по разные стороны у кушетки Яра Каира, спросил он.

– Ах! – вспрыгнула со своего места Шенне, напугавшись его неожиданным появлением. – Папа, деда умер, – она быстро взяла себя в руки, опустила глаза и вновь присела на кушетку.

Талик замер напротив, продолжая безмолвно выцеливать очередной листок.

– Давно?! – казалось, Таймур не только сильно расстроился, но и разозлился.

– Да нет, не очень, – снова солгала девочка.

– А ты зачем здесь?! – рявкнул он на Талика.

– Э… – растерялся мальчик.

– Он чтоб мне страшно не было, – попыталась вмешаться девочка с новой ложью.

– Уйди, Талик!

– Но папа!

– Я сказал! – еще сильнее повысил тот голос.

Мальчику ничего не оставалось, как вновь подчиниться взрослой воле.

В тот вечер Шенне почувствовала, что в сердце ее что-то очень сильно переменилось. Слепая обида, нанесенная ей отцом, резко контрастировала с тем бережным и честным отношением, которое она ощущала к себе со стороны Талика. Блеск непогрешимости отца как будто стал угасать, она вдруг стала подмечать его недостатки, коих ранее вовсе не видела. В тот вечер отец перестал быть для нее идеальным.

Таймур и Шенне покинули дом с последним ударом колокола. Альма с Таликом, как и в прежние дни, уже ожидали их с другой стороны.

Не боясь снискать осуждения со стороны отца, Шенне первой подошла к мальчику, взяла того за руку и повела в сторону площади. Родители последовали за ними.

– Я разузнал у мамы, тело Яра, – заговорил Талик, как убедился, что родители их не могут слышать, – сожгут сегодня или завтра в ночь.

– А от чего зависит?

– От того, как скоро смогут все с ним попрощаться. Все дети, братья, сестры и друзья.

– Что делать будем?

– Думать от плохого.

– Согласна. Надо убежать домой быстрей!

– Ага, и у меня еще одна идея…

За ужином Таймур известил старейшин о кончине Яра Каира, и одной из них – Яре Аржане – было поручено сказать прощальное слово. Обычно прощальные речи в общине были лишены пафоса, но в этот раз умер Яр, да еще и старый приятель этой самой Аржаны – пожилой, но сильной голосом и духом женщины.

Сначала Яра говорила о сотнях лун, в течение которых Яр Каир был надежным защитником Калахаси, о совершенном им подвиге, когда тот в одиночку справился с шестью не пойми откуда взявшимися разбойниками. Затем о преданности Яра общине. Оказалось, что за всю его жизнь Яр ни разу не был наказан Советом и не нарушил ни единого положения устава. Завершила же старейшина надеждой, что душа Яра Каира возродится в его потомках.

– Не будем же печалиться, родные, – прогремела она. – Яр, отдыхай!

– Яр, отдыхай! – дружно поддержала ее толпа.

После Таймуру был передан горшочек с ароматным маслом для совершения обряда сожжения, а слово взял Яр Минжур.

– Сказать о том хочу, родные, – не в пример Яре хриплым и старческим голосом начал тот, – что есть у нас теперь одна беда. Была она и раньше, но теперь… становится все более грозящей. У нас всего теперь три воина толковых. И это очень мало! М-да… Едва ли с воинством таким… удастся выдержать набег нам.

Народ беспокойно зашумел.