Одна душа на двоих

Но ни одно из этих оправданий ее не устроило. Правда заключалась в том, что она хотела его спровоцировать. Она жаждала знать, может ли мужчина, подобный Нико, увлечься женщиной, которую общество считало инвалидом.

Она знала, что инвалидное кресло отпугивает большинство мужчин. Некоторые неправомерно считали, что она не может ни заниматься сексом, ни получать от него удовольствие. Других, вероятно, отталкивали ее обездвиженные ноги. Дэвид отличался в этом отношении от других, их секс был здоровым и удовлетворительным, но не страстным, как она мечтала в юности.

В животе у нее порхали бабочки, и Мариэтта была уверена, что с Нико она может иметь бурный и страстный секс, на который уже и не надеялась.

Она видела, что нравится ему. Мариэтта ясно поняла это, когда рассказала о желании искупаться нагишом на его пляже. Желание было написано у него на лбу, и ее тело инстинктивно на него откликнулось, что не осталось для него незамеченным.

Он едва не поцеловал ее. Когда он стоял над ней, приподняв ее подбородок, в нем бурлили злость и вожделение одновременно, и он старался взять себя в руки.

И она жаждала его поцелуя, хотя знала, что он вряд ли будет нежным. Когда Нико ушел, так и не поцеловав ее, она почувствовала сильнейшее разочарование сродни удару под ребра.

Нико преодолел последние ступеньки, и глаза Мариэтты расширились от удивления, когда он понес ее по песку к бело-голубому полосатому тенту, установленному с подветренной стороны утеса. Под тентом лежала подстилка для пикника, несколько больших и удобных на вид подушек и плетеная корзинка с провизией.

– Нико, сколько же раз вам пришлось спуститься?

– Несколько, – коротко бросил он.

Он встал на колени у края подстилки, и Мариэтта соскользнула по его спине вниз, чувствуя, как напряглись ее соски от трения о его спину. Прежде чем Нико повернулся, Мариэтта поправила свободную белую футболку. Просунув руки под колени, она распрямила ноги. Нико подложил ей под спину пару подушек:

– Удобно?

Она кивнула и осмотрелась вокруг.

– Какая красота, Нико.

Мариэтта пропустила через пальцы горсть песка, посмотрела на спокойную бирюзовую воду уединенной бухточки.

– Не могу поверить, что вы никогда сюда раньше не спускались.

Нико лишь пожал плечами и снял кроссовки. На нем были шорты цвета хаки и черная рубашка поло. Он выглядел очень мужественным. Нико приподнял крышку корзины.

– Я не знал, что вы захотите на ланч, поэтому прихватил всего понемногу.

Он не шутил. В корзине были фрукты, оливки, крекеры, хлеб, сыры и мясная нарезка, вода, бутылка каберне и охлажденное белое, разовые тарелки и приборы, бумажные салфетки.

Мариэтта невольно рассмеялась.

– Готова поспорить, что вы всегда тщательно готовитесь к любому событию.

Нико открыл бутылку воды и подал ей.

– С кем вы хотели бы оказаться в случае катастрофы?

Мариэтта закатила глаза.

– Конечно, с вами, – сказала она.

Нико самодовольно улыбнулся и обвел взглядом богатое угощение.

– Надеюсь, что вы проголодались.

– Не до такой степени, – ответила Мариэтта, отщипнув виноградинку, – но я постараюсь.

Она так ничего и не съела, ограничившись бокалом белого вина для храбрости. Мысли о том, что может произойти после ланча, напрочь лишили ее аппетита.

Сейчас она лежала под тентом, размышляя о том, что, похоже, ошиблась. Нико не предложил искупаться, не сделал попытки приблизиться к ней, он лишь молча растянулся рядом на подстилке.

Тем не менее она чувствовала исходящий от него жар, и шестое чувство подсказывало ей, что это неспроста.

Мариэтта взглянула на Нико. Он лежал с закрытыми глазами, но она знала, что он не спит. Вряд ли он относится к разряду тех мужчин, которые любят вздремнуть после ланча. Ей казалось, что он и ночью спит вполглаза. Она отвела глаза от его лица и взглянула на обнаженный торс.

Он был само совершенство: широкие плечи, узкие бедра, рельефные мускулы и гладкая кожа. На левом плече татуировка и длинный шрам с неровными краями. Ее взгляд задержался на шраме, а в татуировке она узнала эмблему французского иностранного легиона. Значит, он воевал в горячих точках и не понаслышке знает об ужасах и зверствах на войне.

– Почему вы вступили в легион? – вырвалось у Мариэтты помимо воли.

Она не хотела высказать эту мысль вслух, но он ответил:

– Мне было восемнадцать, гормоны играли, а я не знал, чем мне заняться в жизни.

Глаза Нико были по-прежнему закрыты, и он сам удивился, что ответил на ее вопрос. Обычно он избегал вопросов личного плана. Но сейчас решил, что разговор – меньшее из двух зол. В нем копилась темная сексуальная энергия, и он не хотел выплеснуть ее на Мариэтту. Он только сейчас это осознал. Но было поздно.