Одна душа на двоих

Черт побери. Зачем он все это затеял? Мариэтта не просто женщина для удовлетворения зова плоти, она сестра его друга, и он ее уважает. Да, вчера она провоцировала его, но сегодня они так мило беседовали о пустяках во время ланча. Это простые удовольствия жизни, которые наверняка оценила бы и Джулия. Нико вспомнил вчерашний инцидент с молодой парой в бистро, ее заботу о влюбленных. Он понял, что эта женщина не ожесточилась сердцем после всего, через что ей пришлось пройти.

Как же он может дотронуться до нее и не запятнать ее своей темной стороной? Ему нечего ей дать. Нечего предложить, кроме плотских удовольствий.

– Ваши родители не возражали?

Нико заложил правую руку за голову. Его глаза были по-прежнему закрыты. После ланча Мариэтта сняла футболку, и вид ее груди в желтом бикини возбуждал его.

– У меня уже не было родителей, – ответил он.

– О, простите меня, Нико. – Она помолчала. – Вы рано их потеряли?

– Моя мать умерла от инсульта, когда мне было шесть. – Нико снова удивился своей откровенности. Он не помнил, когда в последний раз говорил о своем детстве. – Она была мать-одиночка. Я никогда не знал своего отца.

Он почувствовал на себе взгляд Мариэтты.

– Вы жили с родственниками после смерти мамы?

– У матери не было родственников. Меня отдали в детский дом, и я жил в приемных семьях.

– Нико, это, наверное, очень тяжело…

– Не стоит меня жалеть, Мариэтта. У каждого второго ребенка трудное детство. – Открыв глаза, он посмотрел на девушку. – Вы с Лео тоже рано потеряли родителей, насколько мне известно.

– Да, мама умерла, когда мне было всего шесть, и мне ее очень не хватало, отсюда и мои сумасбродные поступки в юности. Но у меня был брат, – ее голос стал чуть хриплым, – а у вас – никого.

Он пожал плечами:

– В жизни есть вещи похуже одиночества.

– Такие, как участие в войне? – спросила она, проведя пальцем по шраму на его плече. – Вы были ранены, когда служили в легионе?

Он сел, чтобы ее рука соскользнула с его плеча.

– Да.

– Как это произошло?

Боже, любопытству этой женщины нет предела.

– Это след от шрапнели, – решил он приоткрыть неприглядную сторону войны.

– Взрыв?

– Смертник. – Он прямо взглянул на нее. – Двенадцатилетний мальчишка.

– Какой кошмар, – прошептала она.

– Это лицо современной войны, – бесстрастно констатировал он.

Мариэтта положила ладонь на его обнаженную спину. Прикосновение было таким неожиданным, что он едва не поморщился, как от боли.

– Мне так жаль, что вам пришлось быть свидетелем стольких жестокостей на войне, Нико, – с таким искренним сочувствием сказала она, что у него внутри все перевернулось.

Она погладила его по спине, вызвав напряжение в каждой клетке тела и жар в паху.

– Мариэтта, – простонал он, – что ты делаешь?

Она и сама не знала ответ на этот вопрос, просто хотела человеческого контакта, а прикоснувшись к нему, уже не могла, да и не хотела убрать руку.

Нико молниеносно вскочил и навис над девушкой, схватив ее за запястье и отведя ее руку за голову. Его лицо было суровым, почти сердитым.

– Ты ведь не хочешь этого, Мариэтта.

– Не хочу чего? – пискнула она, хотя прекрасно понимала, что он имел в виду. Она не такая наивная дурочка, чтобы думать, что они спустились со скалы только на пикник у моря.

Но что-то изменилось после ланча. Нико явно передумал.

Мариэтта почувствовала себя отвергнутой, и это больно ее ранило.

– Ни чего, а кого, – грубо сказал он. – Ты не хочешь меня, Мариэтта.

Она вздернула подбородок, почувствовав злость и бесстрашие. Да как он смеет говорить за нее, чего или кого она хочет или нет.

Нико тяжело дышал, раздувая ноздри.

– Я не тот человек, с кем тебе нужно сближаться.

– Почему? – с вызовом спросила она. – Потому что ты прошел через ужасы войны и думаешь, что мне не дано этого понять? Отпусти меня, Нико, – потребовала она.

Он отпустил ее руку. Мариэтта распрямилась, заставив его отодвинуться.

– Думаешь, у тебя одного есть шрамы? – Она наклонилась вперед. – Шрам под левой лопаткой остался после аварии, – сказала она, – а остальные от неудачных операций. И каждый из них – свидетель разбившейся вдребезги надежды.

Снова откинувшись на локти, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я лежала в разбитой машине полчаса в ожидании «скорой» с двумя погибшими подругами и другом, который умер по дороге в больницу. – Мариэтта проглотила подступивший к горлу комок. – Я не была на войне, Нико. Но мне кое-что известно о смерти и выживании.

Она вытянула руку и положила ладонь ему на грудь.

– Возможно, мне неизвестно, кто прячется здесь. Но кем бы он ни был, он меня не пугает.

Она намеренно провела мизинцем по его соску, услышав, как он с шумом втянул в себя воздух. Однако его крупное тело оставалось твердым и неподвижным, за исключением груди, ходуном ходившей под ее ладонью. Она всматривалась в его лицо в поиске знаков голодного желания, которое она ясно видела в его взгляде вчера, но сейчас его лицо оставалось бесстрастным.

Кровь отхлынула от ее лица, а внутри все похолодело. Ее пронзила унизительная мысль.

Она моментально отдернула руку.

Боже! Неужели она все неправильно поняла? Вообразила несуществующее?