Одна душа на двоих

– Нико… Мне так жаль…

Он наконец взглянул на Мариэтту. Слезы заливали ее лицо. Чертыхнувшись, он заключил девушку в объятия.

– Пожалуйста, скажи, что не винишь себя в произошедшем, – прошептала Мариэтта, прижимаясь к его груди.

Последовало молчание. Оторвавшись от его груди, Мариэтта вопросительно смотрела на него.

– Нико! Ты не можешь…

– Могу, – сурово сказал он. – И Джек тоже обвинил меня.

– Но это же безумие. Как он мог?

– Он почти лишился рассудка от горя. – Нико понимал тестя, потому что и сам чуть не сошел с ума. – Ему нужно было найти виноватого.

Мариэтта снова положила голову ему на грудь.

– Это была не твоя вина, – убежденно повторила она.

Нико еще крепче обнял ее. С неожиданным чувством благодарности он понял, что она единственная, кто пытается снять с него чувство вины.

Впервые за последние дни Нико ушел в кабинет сразу после ужина, и, прождав какое-то время, Мариэтта легла в постель одна.

Сна не было ни в одном глазу. Она размышляла об услышанном от Нико днем на пляже. Как он может обвинять себя в гибели Джулии? И как его тесть мог винить зятя, когда фактически сам принял решение? А ведь он был взрослым и опытным человеком, сенатором к тому же. Мариэтта ничего не могла понять. Но в этом и заключается природа трагедии. Вот и ее друзья погибли в автокатастрофе, а она выжила. Как это объяснить?

Она тоже испытывала вину за то, что осталась жива. Но в конце концов она отпустила это чувство, иначе оно просто ее разрушило бы. Мариэтта решила стать сильной и преуспеть в жизни, которая дала ей второй шанс, в отличие от ее погибших друзей.

«А ты разве полностью используешь данный тебе шанс?» – требовательно вопрошал ее внутренний голос.

Мариэтта нахмурилась. В последние три дня она очень старалась не думать о последнем разговоре с Нико в ресторане о замужестве и детях. Он наступил на больную мозоль, вновь разбудив в ней несбыточные мечты, которые она, казалось, уже похоронила. Она не хотела новых призрачных надежд.

А сейчас грезила о том, как проедет к алтарю в белом платье, как прижмет к себе вкусно пахнущего младенца… Какая глупость и наивность!

Звук приближающихся шагов оторвал ее от несбыточных мечтаний. Она смежила веки, притворившись спящей. Если бы Нико хотел заняться с ней любовью, он пришел бы раньше. Гордость не позволяла ей дать ему понять, что она не спит, ожидая его.

Она услышала, как он разделся, как прогнулся матрас под тяжестью его тела, и вдруг почувствовала его горячую ладонь на своей груди. Открыв глаза, она увидела блеск его синих глаз в полутьме спальни. В ту же секунду он приник к ее губам в жадном поцелуе, и горячая волна желания разлилась по ее телу. Раздвинув ее бедра, он запустил руку в промежность и удовлетворенно заурчал, ощутив увлажнившееся горячее лоно, готовое принять его. Откатившись на мгновение за защитой, он снова оказался наверху и вошел в нее одним мощным толчком.

Мариэтта выдохнула его имя и вцепилась в его плечи, пока он ритмично двигался, убыстряя темп. Он никогда еще не брал ее так жестко и быстро, будто утратил над собой контроль. Ее привело в восторг это дикое, первобытное ощущение, что ее хотят. Мариэтту охватило ни с чем не сравнимое чувство, что ею обладают.

Ритм движения убыстрялся, пружина напряжения закручивалась все сильнее, пока из ее груди не вырвался стон, и она вознеслась на пик наслаждения. В то же мгновение крупное тело Нико содрогнулось в пароксизме оргазма, и он бессильно упал на Мариэтту. Все мысли улетучились у нее из головы, кроме одной.

Она его любит.

Опустив кисть, Мариэтта рассматривала полотно. Работа над картиной была наконец закончена, и она осталась собой довольна. Выбор цветовой гаммы и то, как она изобразила гордые руины старинной крепости, освещенные бледными лучами солнца, проникавшими сквозь крепостной вал, создавали впечатление призрачной нереальности.

Однако сейчас она поняла, что следовало бы выбрать другой объект. Мариэтта хотела оставить картину на вилле в качестве подарка Нико. Но в его жизни и без того хватает призраков.

Она вздрогнула, вспомнив их вчерашний секс, такой интенсивный и в полном молчании. Нико не проронил ни слова ни во время акта, ни после, только пристально смотрел на нее сверкающими синими глазами.

Ее сердце ныло от боли с того момента, как она поняла, что любит Нико.

Как же она могла влюбиться так быстро, так безудержно и так безнадежно?

А теперь она останется с разбитым сердцем, потому что хочет невозможного. Она любит мужчину, который запер свое сердце на ключ и выбросил его.

Он уже начал отдаляться. Утром он не приласкал ее, не понежился с ней в постели в лучах утреннего солнца, не насладился неспешным завтраком на террасе. Он просто встал, оделся и ушел в кабинет работать, присоединившись к ней на короткий ланч, прежде чем снова с головой уйти в работу.

Мариэтта отложила краски и завернула кисти в тряпицу, чтобы потом вымыть их. Боль в сердце – ее епитимия, строго сказала она себе. Она была дурой, позволив себе влюбиться. Теперь ей придется жить с последствиями своей глупости, а это ей хорошо знакомо.