Одна литера

— Так горько, что хуже некуда! Горько… потому и пришла. Я же говорила, что от работы меня сегодня освободили, а оставаться в той комнате… не могу… жутко… Ну, я и прибежала к тебе. Куда же мне еще деваться! — Миэ сидела на татами, подол юбки не закрывал босых ступней, и пальцы ритмично шевелились, словно жили собственной жизнью. — А в полиции… ужас какой-то… Представляешь — пристали, где я была ночью. Алиби хотели проверить.

— Алиби? И что же? Ты сказала, что была у меня? — вопрос прозвучал напряженно, и Тацуо почувствовал страшное недовольство собой.

— Да ты что? Стану я им говорить! Сейчас совсем некстати, чтобы в полиции узнали про тебя.

— Подумаешь…

— Слушай, не притворяйся, а? Тебе ведь это далеко не безразлично! Интересно, почему мы с тобой встречались тайком? Не хотели, чтобы сестра узнала; так? Вот и получается, что она нам вроде бы мешала, а раз мешала, значит, ее смерть нам на руку… Короче говоря, есть повод для убийства…

— Ну ты и накрутила!

— Конечно, накрутила! Но логика в этом есть. Если полиция что-нибудь пронюхает, отбиться будет не так-то просто. Вон и сейчас мое алиби не дает им покоя.

— Алиби, алиби… — пробормотал Тацуо и вдруг внутренне насторожился: уж не это ли самое алиби добавило тяжести к его и без того тяжелому настроению?..

Он пристально посмотрел во влажные, широко распахнутые глаза Миэ. Она почувствовала что-то неладное, но не отвела взгляда. Нарочито зевнула.

— Ой, не могу больше! С утра на нервах… Спать хочется. — Миэ одним рывком бросила свое тугое, налитое тело на колени сидевшего рядом с ней Тацуо.

Он взглянул на ее раскинутые руки, на полуоткрытые губы и склонился в поцелуе. Но на сердце все равно было тревожно.

2

Вчера вечером Тацуо Китазава был в баре «Пиджён». Миэ, занятая другими клиентами, улучила момент, подошла к нему и шепнула:

— Можно я сегодня ночью приду к тебе?

— Конечно! Но что случилось? — удивился Тацуо.

— Потом объясню…

Они обычно встречались по четвергам. Началось это с полгода назад. За это время Миэ не пропустила ни одного четверга. Порой она говорила: «Сегодня будем спать как брат с сестрой», но все равно приходила. Как он ни просил, встречаться чаще Миэ не хотела.

— Нет и нет! Мы же вместе так решили.

— Может быть, в другие дни ты ночуешь еще где-нибудь? — спросил он однажды.

Она расплакалась, потом посерьезнела:

— Не говори гадостей! Неужели ты не понимаешь, что мне тоже хочется видеть тебя почаще? Да будь моя воля, я бы каждый день… Но нельзя же, нельзя, сам знаешь.

— Да, но я же не прошу каждый день. А четверги… Ну, прямо как на работу… Уж слишком по-деловому получается. Разве тебе не хочется разнообразия?

Миэ не на шутку загрустила:

— Не терзай мое сердце! Я себя знаю: нарушу наш уговор один раз, а там и пойдет… Не смогу удержаться. Ты, может быть, и сможешь, а я — нет. Пусть остается все как было. Пусть редко, но зато я жду четверга, как праздника.

— А что плохого, если мы будем встречаться чаще? Пустим все на самотек, без всяких ограничений…

— Да нет же! Мне сестру жалко, до слез жалко! Совсем перестанет верить людям… Еще и жить не захочет.

— Ты, по-моему, сильно преувеличиваешь.

— Ничуть! Не понимаешь ты женского сердца… Нет, ничего нельзя изменить, во всяком случае до тех пор, пока сестра живет так, как сейчас, — горячо говорила Миэ.

Поняв, что ее не переубедишь, Тацуо не без раздражения сказал:

— Дичь какая-то получается! Что ж, нам ее смерти ждать, что ли?

— И как у тебя только язык повернулся сказать такое! — вскинулась Миэ. — Надо подождать, когда она влюбится. Встретится же ей в конце концов какой-нибудь мужчина, который ее очарует…

Таким образом Миэ свято блюла «конституцию двоих», как она называла их «четверговое» соглашение. И Тацуо Китазава понял, что неспроста она сейчас решила отступить от правил.

Вечером у него дома она рассказала, в чем дело:

— Представляешь, Суми сама попросила меня переночевать у кого-нибудь из знакомых.

— Что за странная просьба!

— Ничего не странная! Суми тоже живой человек.

— А-а… Ну, это просто прекрасно!

— Еще бы! — И Миэ обвила руками его шею.

Тацуо действительно обрадовался, и не только за них с Миэ. «Повезет еще одной несчастливой», — подумал он.

Когда налетевшая буря прошла, он вернулся к прерванному разговору.

— Интересно, какой он, избранник Суми? — сказал он, не вкладывая никакого особого смысла в свои слова.

— А тебе-то что за дело! — ощетинилась Миэ. — Ему, видите ли, интересно!

Тацуо был ошарашен такой реакцией:

— Не понимаю, почему ты рассердилась. По-моему, вопрос вполне естественный. Мне ведь не совсем безразлично, кто…

— Ах, не безразлично?! Значит, ты до сих пор… — с этими словами Миэ отбросила одеяло, вскочила и, не говоря более ни слова, начала одеваться.

— Послушай, что с тобой? — пораженный Тацуо сел в постели.

Миэ молча схватила пальто, сумку, бросилась к двери и уже на пороге сказала:

— Тебя очень беспокоит моя сестра? Что ж, пойду посмотрю, как она там.

Когда дверь захлопнулась, Тацуо машинально взглянул на часы. Начало второго. Подумал было запереть замок, да не хотелось двигаться. Через несколько минут он уснул.