Одна маленькая ошибка

– Значит, нет никакой необходимости рассказывать об этой лжи нашим родителям?

– Нет.

– Спасибо. Маме с папой и без того довелось пережить основательный удар.

– Им не нужно знать. Для расследования это неважно. Но мы попросили Лару подписать договор о неразглашении информации, чтобы таблоиды не пронюхали. Потому что если обман раскроется, присяжные могут и не согласиться с обвинениями, выдвигаемыми Дэвиду.

Если бы я узнала о твоем обмане до того, как ты пропала, я бы рассердилась и возмутилась, но сейчас, когда тебя нет, эта ложь померкла на фоне остальных событий. Да и потом, уж я‐то знаю, что это такое – отчаянное желание угодить окружающим, хотя бы тем же родителям. И чтобы все думали, что в твоей жизни все пучком, приходится врать – и маме с папой, и даже самой себе.

– Ладно, – продолжила я, – а как ты думаешь, где Дэвид может держать Элоди? Вы обыскали его рабочее место, дом, все здания поблизости, где он мог бывать, но так ничего и не нашли. Он сейчас сидит в тюрьме, а она в это время неизвестно где… – Я вздохнула. – И если его рядом нет, кто будет приносить ей еду и воду?

Кристофер устало потер лицо рукой.

– Мы продолжаем искать.

Было совершенно очевидно, что полиция «продолжает искать» твой труп. Потому что никто, кроме меня, мамы и папы, уже не надеется, что тебя найдут живой.

– Джек явно в этом как‐то замешан.

– Ада… – Кристофер начал раздражаться, но старался говорить как можно спокойнее. Я знала, что моя идея фикс ему не по вкусу, но ты моя сестра, и я дала себе слово, что не перестану тебя искать, так разве я могу заткнуть рот собственной интуиции? – Даже если Дэвид не признался в том, что причинил Элоди какой‐либо серьезный вред, это еще не значит, что он и впрямь ничего с ней не сделал. Он утверждает, будто ему заплатили за то, чтобы он похитил ее и оставил в машине, но никто не знает, так это или нет. К тому же в момент исчезновения Элоди Джек находился в Лондоне.

Верно. Есть и фотографии, и видеозаписи, и билеты на поезд – в общем, полно доказательств, что он тогда был далеко от Кроссхэвена. Но моя интуиция все равно кричит, Эл, кричит в голос, и требовалось сделать так, чтобы Кристофер ее тоже услышал.

– Он соврал, сказав, что получил синяк на велопрогулке. У его велосипеда даже переднего колеса нет, и…

– Вообще‐то не стоило лезть на его территорию, это частная собственность.

– …И если он соврал про велосипед, то мог соврать про что угодно. – Я умолкла, позволяя Кристоферу как следует обдумать услышанное. – Меньше часа назад он покупал вишневую колу в маленьких бутылочках и тампоны в супермаркете за городом.

– Газировка и средства женской гигиены – не повод для ареста.

– Он всегда был одержим Элоди, – не отступала я. – Ты же помнишь, как он ходил за ней хвостом еще в ту пору, когда они были детьми. Сколько раз бывало, что мы с тобой вместе забирались под одеяло пошалить, и тут ко мне в комнату вламывалась Элоди, а за ней по пятам непременно следовала ее злокозненная белобрысая тень? – Тут я невольно покраснела, потому что впервые напомнила Кристоферу про наши некогда тесные отношения. Впрочем, неважно. Тогда мы были юными и горячими, а сейчас это уже не имеет значения, так что я поспешно продолжила: – Как бы то ни было, мне все равно кажется, что Джек замешан в пропаже Элоди.

– Он же выступал по телевизору и молился о ее благополучном возвращении.

– Ну да, это же отличное прикрытие, согласись? Ты сам мне сказал тогда, что всякие психи обожают приходить на мероприятия, устраиваемые семьей жертвы или кем‐то еще в ее честь.

– Так ведь они ходят понаблюдать за действом, а не лезть на рожон. Это уже наглость.

– Это уже Джек. – Я отхлебнула кофе. У нас над головами с ветки на ветку перескочила белочка, заставляя осенние листья падать вниз, прямо на столик. Не будь я так зла и растеряна, я бы даже умилилась. – Джек всегда отличался наглостью и изворотливостью. Если кто‐то и способен заставить целый город поверить в откровенную ложь, так это он.

– Железное алиби, – коротко напомнил Кристофер, а затем протянул руку и коснулся моего запястья. Его пальцы оказались теплыми; а само прикосновение мой мозг воспринял как нечто само собой разумеющееся, знакомое с давних пор. – Ты не допускаешь мысли, что Джек тебя раздражает и вызывает всякие подозрения просто потому, что его отношения с Элоди были куда теплее и ближе, чем ваши, хотя ты ее родная сестра? И теперь тебе грустно и совестно.

Если бы кто другой высказался настолько прямолинейно, это прозвучало бы попросту оскорбительно. Но Кристофер искренне пытался помочь и рассуждал с позиции разума. Причем рассуждал так логично, что моя уверенность несколько пошатнулась, потому что в его словах имелась определенная толика истины. Мне и впрямь было грустно и совестно, что мы с тобой так отдалились друг от друга и столько времени потратили на попытки перещеголять друг друга. Я отчаянно боюсь, что так никогда и не смогу хоть как‐то исправить дело, но мне все равно кажется, что Джек приложил руку к твоему исчезновению.