Одна ночь

Дагмар проводила его взглядом. Порой ей казалось, что Маркус что-то скрывает от нее. Что знает о Бенно гораздо больше. Только не осмеливается сказать, что с ним случилось. Может, Бенно нет в живых? В такие минуты Дагмар думала, что неведение - хуже любой правды. Когда Маркус сказал, что плохое надо представлять хорошим, Дагмар затаилась в ожидании. Ей показалось, что Маркус собирается говорить о Бенно. Однако он перевел разговор на общие темы.

Вскоре впереди послышалось тпруканье, и Дагмар увидела сквозь падавший снег дровни и лошадь. Через некоторое время все собрались у дровней; последним, хотя он и размахивал во всю мочь своими длинными руками, будто крыльями, подошел Яннус.

- Ни одна машина не проехала, - перебивая говоривших, загрохотал дребезжащим басом Юлиус Сярг. - И куда эта старая чертовка ведет нас?

- Дорога правильная, - заверил боцман Адам, будто каждый день ходил по ней.

Койт поддел было:

- Господин Сярг желают ехать на машине.

- Против машины и я бы не возражал, - сказал Валгепеа. Покрытый слоем снега рюкзак на его спине сливался с плечами, и Валгепеа казался Койту горбатым.

Хельмут Валгепеа не шутил, а сказал то, что думал, - он и впрямь бы не возражал против автомобиля. Да и другие, видимо, тоже. На автомашине одолеть двадцать восемь километров ничего не стоило, теперь на это уйдет вся ночь.

...В начале пути повезло, и довольно крепко. Целых два дня после Сясьстроя им еще улыбалось счастье. Судьба словно желала загладить свое прежнее к ним равнодушие.

Валгепеа надеялся, что после того, как они переберутся через Ладогу, худшее останется* позади. И дела пойдут куда глаже. Но вот поди ж ты судьба уготовила им новые удары. Первые же слова, услышанные Хельмутом на маленькой восточной пристани, означали, что он рано сказал "гоп". А слова эти были такие:

- Немцы в Тихвине!

Раздались они на чистейшем эстонском языке, далеко окрест разнесся в прохладе осеннего утра звонкий голос парнишки лет десяти.

- Немцы в Тихвине!

Валгепеа только что спустился с трапа на узкий причал я еще не успел оглядеться, как его резанули эти слова.

Он изумился, что мальчишка чисто говорил по-эстонски. Разве на восточном берегу Ладоги живут эстонцы? А может, это вовсе не местный, а какой-нибудь тоже эвакуированный? Валгепеа внимательнее пригляделся к парнишке - натянутая на уши буденовка, из-под расстегнутого ватника видна подпоясанная длинная русская рубаха, сапоги размера на два больше положенного, - нет, первое впечатление не обмануло его, мальчишка должен быть местным.

И только придя к такому выводу, Валгепеа подумал, где же этот самый Тихвин, о падении которого объявлялось как об очень важной вести.

- Немцы в Тихвине! - снова прокричал парнишка. Видимо, он сам только что услышал и торопился

первым передать новость дальше. Но откуда он знает, что надо кричать по-эстонски? И этому Валгепеа нашел объяснение: мальчонка явно слышал, что сходившие с ледокола пассажиры говорят по-эстоноки. А соображают сорванцы быстро. Валгепеа с удовольствием задержал бы парнишку, но тот уже прошмыгнул мимо.

Тихвин? Тихвин?.. Валгепеа вроде бы слышал недавно это название, но связать его ни с чем не мог. Он уже несколько дней не читал фронтовых сводок, на берегу Ладоги они не попадались. Очевидно, это известный в здешних краях город или какое-нибудь крупное селение, иначе с чего бы мальчишка был так возбужден? Падение городка в центральной части России или на Украине вряд ли бы его так задело. И тут же обожгла мысль - Тихвин стоит на Северной железной дороге. Выходит, что путь им опять отрезан.

Хотя Хельмут и подумал так, полной картины он все равно не представил. На сколько Тихвин отдален от Ладоги и как называется место, куда они причалили? Даже этого Хельмут не знал. Ясно, что они на восточном берегу, но где именно? И тут понял, что мало было бы толку, даже если бы кто, по примеру этого мальчишки, крикнул: дорогие эстонские братья, вы в Волхове! Волхов - единственный город, который, по его мнению, должен находиться где-то здесь. Петрозаводск остается севернее, он на берегу Ээнисярве, или как говорят русские - Онеги, до Вологды же отсюда триста - четыреста, а то и все пятьсот отарых верст. На этом его запас географических сведений исчерпывался.

Юлиус Сярг представлял себе положение иначе.

Из Новой Ладоги - он уже знал название этой пристани - их повезли дальше в тесных, расхлябанных автобусах; очутившись рядом, Сярг начал сердито говорить:

- Ни одной железной дороги теперь у нас нет. А что я все время толковал! Меня обзывают паникером, но разве трезвый взгляд на вещи - это паника? Рыба начинает загнивать с головы, попомни мое слово.

Иносказание Сярга насчет рыбы, которая гниет с головы, Хельмута Валгепеа не интересовало. Он хотел знать точное местоположение Тихвина и напрямик спросил об этом.