Одна ночь: открытий

«Как удобно», — бормочет он, неохотно следуя за мной к тележке с хот-догами.

«Два хот-дога, пожалуйста», — говорю я продавцу, когда Миллер неловко дергается рядом со мной.

«Конечно, дорогая. Лук? Кетчуп? Горчица?

Миллер выходит вперед. 'Ничего.'

'Все!' Я перебиваю, отталкивая его и игнорируя его раздраженный вздох. «И побольше».

Продавец посмеивается, загружая булочку хот-догом и наваливая на нее лук, а затем брызгает сверху кетчупом и горчицей. «Все, что нравится даме», — говорит он, протягивая мне готовый продукт.

Я с улыбкой обращаюсь к Миллеру. 'Наслаждайся.'

«Сомневаюсь», — бормочет он, с сомнением глядя на свой завтрак.

Я направляю продавцу извиняющуюся улыбку, беру хот-дог и протягиваю ему десятидолларовую купюру. «Оставь сдачу себе», — говорю я, быстро беря Миллера за руку и уводя его. 'Это было грубо.'

'Что было?' Он смотрит вверх, искренне озадаченный, и я закатываю глаза от его невежества.

Я вонзаю зубы в один конец пучка и жестом предлагаю ему последовать моему примеру. Но он просто смотрит на хот-дог, как будто это, возможно, самая странная вещь, которую он когда-либо видел. Он даже несколько раз поворачивает его в руке, как будто если посмотреть на него под другим углом, он станет более аппетитным. Я остаюсь тихой, наслаждаясь своим, и жду, пока он решится. Я уже на полпути, прежде чем он выдержит клев в конце.

Затем я с ужасом наблюдаю — почти как и Миллера — как большая ложка лука, смешанная с большим количеством кетчупа и горчицы, соскальзывает с конца и брызгает на его ярко-белую футболку.

'Ой… ' Я тяжело сглатываю, готовясь к неминуемому срыву.

Он смотрит на свою грудь, его челюсти сжимаются, его хот-дог быстро падает на землю. Я веся напряжена, мои зубы стиснут нижнюю губу, чтобы я не сказала что-нибудь и не разожгла явное раздражение, исходящее от него толпами. Он выхватывает мою салфетку и начинает отчаянно тереть ткань, растягивая пятно, размазывая его еще сильнее. Я съеживаюсь. Миллер успокаивающе делает глоток воздуха. Затем он закрывает глаза и медленно открывает их, сосредотачиваясь на мне. 'Просто… бля… идеально.'

Мои щеки надуваются, моя губа болезненно скользят сквозь зубы, когда я изо всех сил пытаюсь сдержать смех, но это бесполезно. Я бросаю хот-дог в ближайший мусорный бак и теряю контроль. 'Мне жаль!' Я задыхаюсь. 'Ты только… ты выглядишь так, как будто наступил конец света».

Глаза пылают, он прижимает руку к моей шее и ведет меня вниз по улице, в то время как я работаю над собой что бы сдержаться. Он не оценит это, будь мы в Лондоне, Нью-Йорке, или Тимбукту.

«Это подойдет», — заявляет он.

Я смотрю вверх и вижу магазин Diesel через дорогу. Он быстро ведет меня через дорогу, оставляя всего три секунды на обратный отсчет пешехода, без сомнения, не желая даже допустить, чтобы вероятность того, что его косят, задержит его миссию по избавлению от ужасного пятна на его футболке. Я точно знаю, что это никогда не будет его обычным выбором, но его нынешнее потускневшее состояние не позволит Миллеру искать менее повседневный магазин.

Мы входим, и нас сразу же засыпает громкой, шумной музыкой. Миллер срывает свою грязную рубашку, открывая всем, кто видит, километры острых мускулов. Четкие линии поднимаются от пояса его идеально спущенных джинсов и переходят в глупо тугой пресс… а затем этот сундук. Не знаю, плакать от удовольствия или кричать на него за то, что он разделил это потрясающее зрелище.

Бесчисленные продавщицы спотыкаются о себе, чтобы первыми добраться до нас. 'Могу ли я помочь?' Побеждает миниатюрная азиатка, самодовольно улыбаясь своим коллегам, а затем обводит Миллера взглядом.

Маска скользит прямо на место, радуя меня. — Футболку, пожалуйста. Что-нибудь.' Он снисходительно машет рукой по магазину.

'Конечно!' Она убегает, хватает разную одежду в своих путешествиях и зовет за собой следовать за ней, что мы и делаем, когда Миллер кладет ладонь мне на затылок. Мы идем дальше, пока не окажемся в задней части магазина, и у продавца в руках пачки материалов. «Я оставлю их все в раздевалке, и вы можете позвать, если вам понадобится помощь».

Я смеюсь, как Миллер с любопытством посмотрел на меня, а мисс Кокетка поджала губы. «Я уверена, что твои бицепсы нужно измерить». Я наклоняюсь и провожу ладонью по его бедру до приподнятых бровей. «Или, может быть, твои бедра».

«Дерзкая», — просто говорит он, прежде чем повернуться обнаженной грудью к ассистентке и перебирать горы одежды в ее руках. «Этого будет достаточно». Он достает красивую повседневную бело-синюю рубашку в клетку с закатанными рукавами и карманом на каждой груди. Неосторожно отрывая бирки, он надевает их и уходит, оставив мисс Кокетти с широко раскрытыми глазами, а я — следую за ним по пути к кассе. Он шлепает бирки вместе со стодолларовой банкнотой и выходит, застегивая пуговицы.

Я смотрю, как он исчезает из магазина, мисс Кокетливая стоит рядом со мной, онемевшая. «Эм, спасибо». Я улыбаюсь и иду за своим встревоженным, невоспитанным джентльменом на полставки.