Одна обещанная ночь (ЛП)

Нахожу его в кухне, вид, захватывающий дух: черные боксеры и футболка в тон той, что он дал мне. Видеть Миллера без идеального костюма, подчеркивающего идеальное тело – редкость, но привычная пропасть, к которой как обычно толкает его обыденный наряд, всегда приветствуется. Меня начинают злить его костюмы, для меня это маска, за которой он скрывается.

– Мы подходим друг другу, – говорю, подтягивая боксеры.

– Так и есть, – он приближается ко мне и пробегает пальцами по моим влажным кудряшкам, зарывается в них носом, глубоко вдыхая.

– Мне нужно позвонить бабуле, – говорю, закрывая глаза и впитывая его близость – его кожу, его тепло… его все. – Не хочу, чтобы она волновалась.

Он отпускает меня и приглаживает мои волосы, задумчиво рассматривая.

– Ты в порядке? – спрашиваю тихо.

– Да, прости, – он качает головой, прогоняя мысли. – Просто думал, как мило ты смотришься в моей одежде.

– Она большевата, – замечаю, глядя вниз на материал, в котором тону.

– Идеальна на тебе. Звони бабушке.

Как только заканчиваю с Нан, он едва уловимо касается моей шеи и ведет меня мимо полки, где лежит его айфон. Нажимает несколько кнопок, после чего уводит меня с кухни, не сказав ни слова. Композиция «Ангелы» группы The XX сопровождает нас, мягкая и гипнотизирующая где-то неподалеку, тихо раздаваясь из встроенного приемника. Мы проходим мимо спальни Миллера и поворачиваем налево, а потом он отпирает дверь и ласково подталкивает меня в просторную комнату.

– Вау! – выдыхаю, замерев на пороге. – Ох, вау!

– Заходи, – он проводит меня внутрь и нажимает выключатель, который освещает комнату мощным искусственным светом. Тру глаза, раздраженная тем, что ослепла на долю секунды, а мои глаза привыкают.

Перестав щуриться, опускаю одну руку, другой подтягивая боксеры, и осматриваюсь в полном восхищении. Я лечу. В небесах… я в шоке.

Поворачиваюсь к нему и одариваю непонимающим взглядом:

– Это все твое?

Он кажется почти смущенным, когда его плечи равнодушно вздрагивают:

– Это мой дом, так что полагаю, что да.

Я медленно поворачиваюсь к причине своего шока и принимаюсь изучать. Стены покрыты креплениями от самого пола и навесными фронтальными картинами. Их десятки, может сотни, и на всех них мой обожаемый Лондон, его архитектура и пейзажи.

– Ты рисуешь?

Он прижимается к моей спине и кладет руки мне на плечи:

– Как думаешь, смогла бы сказать что-то так, чтобы это не звучало как вопрос? – он слегка кусает мое ухо, отчего обычно у меня перехватывает дыхание, только я еще его не восстановила. Это не может быть правдой.

– Ты написал их все? – обвожу рукой всю студию, изучая все по второму кругу.

– Снова вопрос, – на этот раз Миллер кусает мою щеку. – Это было моей привычкой до того, как я нашел тебя.

– Это не привычка, это хобби, – снова смотрю на картины на стене, думая, что такое великолепие нельзя называть простым хобби. Их следует выставлять в галерее.

– Ну, теперь ты мое хобби.

На осознание уходит секунда, а потом меня вдруг передвигают и уводят из студии в зону отдыха, пока я не оказываюсь перед одним из масляных холстов, украшающих его стену. На нем Лондонский глаз¹⁸, затемненный, но ясный.

– Ты сделал это? – снова говорю с долбанной вопросительной интонацией. – Прости.

Он подходит ко мне слева и останавливается рядом, рассматривая собственное творение.

– Я.

– И эту? – по-прежнему поддерживая дурацкие боксеры, указываю на противоположную стену, на которой Лондонский мост привлек мое внимание.

– Да, – подтверждает он и ведет меня обратно в студию. На этот раз я прохожу дальше, окруженная картинами Миллера.

Здесь пять мольбертов, на всех белые холсты с еще незаконченными работами. На огромном, по всей длине боковой стены, столе из дерева стоят банки с кисточками, краски всевозможных цветов, и повсюду разбросаны фотографии, некоторые приколоты к пробковым плитам холстов. Старый, мягкий диванчик стоит перед окнами высотой от потолка до пола, лицом к стеклу так, что можно сидеть и восхищаться видом на город, что почти также восхитительно, как картины вокруг меня. Типичная художественная студия… и это абсолютно точно бросает вызов тому, как живет Миллер.

Экспрессивно, даже шокирующе, ужасный беспорядок. Такое чувство, как будто я под гипнозом, момент из Алисы в стране чудес, и я с по-настоящему наивным любопытством начинаю оценивать все более внимательно, пытаясь выяснить, есть ли какой-то особый способ того, как он здесь все расставил. Как будто нет; все выглядит очень произвольным и хаотичным, но чтобы убедиться, я подхожу к столу и беру банку с кисточками, небрежно поворачивая в руке, а потом ставлю ее бессмысленно, прежде чем повернуться и посмотреть на его реакцию.