Одна среди людей

Вот, она жизнь – такая простая и да, однообразная. Ни погонь, ни перестрелок, ни даже урагана за окном. Все очень тихо и обыденно, скучно до смерти. Но я влюбился в свой маленький мир, так же, как и Софья полюбила наш огромный ад. Полюбил тишину каждого утра и сопение Нади под боком, дешевый черный чай в пакетиках, почти пустой холодильник, из которого можно добыть разве что пару яиц для завтрака, полюбил пыль на подоконнике и телевизоре, длинные зимние ночи и уютный плед, согревающий нас двоих… В каждой мелочи я находил сладость бытия, в каждом слове – проявление заботы и любви. Мои розовые очки так нравились мне, что почти невероятными казались времена отчужденности от мира и ненависти к грешникам, коими я клеймил всех и вся. Что было со мной? Софья говорила, что это – рост моей личности, который не бывает без испытаний горем и страданиями – болезнями, скорбью или иными трудностями. Каждый человек сталкивается с этим, а то, каким он выходит из ситуации – растет или деградирует, – зависит полностью от него. С ее точки зрения, я изменился, но вот, вырос ли – она до сих пор не знала. Меня кидало из одной крайности в другую, что не всегда отражает действительность, о чем Софья постоянно напоминала.

«Наверняка твоя Надя не идеальна, а друзья посредственны. Ты перестал замечать темную сторону людей, – писала она. – Очнись, пока не поздно.

Надеюсь, ты не позволишь обвести себя вокруг пальца, не будь слишком доверчивым».

А я и не был, хотя очень хотелось. Порою мне приходили мысли не запирать квартиру, а если и запирать, то класть ключ под коврик, чтобы друзья всегда могли зайти на чашку чая, даже если меня нет дома. Хотелось идти куда глаза глядят и обнимать первых встречных. Так я даже смог осуществить это желание, приняв участие во флэшмобе в центре Москвы. Люди шли и просто обнимали незнакомцев. Вначале страшно, а потом, когда заметил приветливые взгляды, стал посмелее и обнимал всех подряд, начиная от дворника, кончая не говорящими по-русски иностранцами.

Но все проходит. Увлечение и преклонение перед людьми, их глубокой и сильной натурой постепенно угасло. На смену пришла проза жизни, о которой я тоже рассказывал Софье. Ее ответы всегда казались странными, наводящими на мысль, что она, возможно, любит меня или не может забыть Ивана, а я чудным образом попался под руку.