Одна среди людей

До того, как избрать путь на север, я жила южнее, в одной французской деревушке. Забеременев, наотрез отказалась выходить замуж и изъявила желание избавиться от ребенка, что, с одной стороны, скрывало порочную связь, а с другой стороны, настроило против меня отца ребенка, который, как и большинство мужчин, с которыми довелось провести хоть какое-то время, влюбился в меня по уши. В итоге не оставалось ничего, как сбежать. Так я поступала уже не раз и не два. Обученная горьким опытом и смирившаяся с вечным одиночеством, я покинула деревню под покровом ночи. Дороги Судьбы привели меня в Шотландию, и вовсе не потому, что я туда стремилась. Тогда, в начале XX века, я уже не стремилась никуда. Все, что нужно знать про людей и человеческие отношения, я уже узнала, все, что нужно знать бессмертной для нормальной жизни, я тоже знала и умело этим пользовалась. То время было странным.

С одной стороны, я полностью приняла собственное бессмертие и покорно опустила лапки, капитулируя, с другой стороны, желание стать смертной во что бы то ни стало достигло своего пика. Период душевных терзаний по матушке Евдокии и монастырю давно канул в Лету. Попытки изгнать из себя дьявола, которыми я была одержима, после этого тоже прекратились. С середины 17-го века началась более или менее размеренная жизнь, не считая тех моментов, когда я случайно погибала.

Но тогда, в 1910 году, пережив к тому времени добрую сотню смертей – своих, мужей, любовников и детей, сердце стало глухим и к своим чувствам, и к чувствам других. Все, что я делала – старалась жить обычной жизнью, утешала себя, находила положительные стороны в бессмертии. Одним словом, я осталась все той же Софьей, которая зарывала голову в песок. Если раньше прибежищем была молитва, теперь – салоны, балы, званые ужины, скачки… Я праздно проводила время практически весь XIX век и, как по накатанной колее, влетела в век XX, кружась в танце с розовощеким от вина отпрыском старинного шотландского рода.

Его рыжие всклокоченные волосы смочил пот, но он упрямо не хотел воспользоваться платком – мы танцевали без передышки. Но я любила его не только из-за танцев. Ни с одним другим мужчиной за все жалкие почти пятьсот лет я так не танцевала. Джон был единственным, кто отдавался танцу полностью и без возврата. Во время нашего первого танца я заподозрила нового кавалера в психическом отклонении, настолько он был вовлечен в процесс – смотрел на меня пустыми глазами. За долгие годы мне удалось освоить танцевальные премудрости и прослыть одной из лучших дам светских балов. Ну, а Джон – танцор от Бога.

Среди всех пар мы были лучшими и, несмотря на то что танцевало много людей, только мы всякий раз оказывались в центре внимания. Музыка стихала, и все взоры устремлялись на нас – бурные аплодисменты и возгласы «Вы великолепны!» сыпались с разных сторон. Я приобрела уникальный опыт, став чем-то вроде местной знаменитости, да еще и в паре с таким красавцем. Каждый из нас, по отдельности, не представлял для публики никакого интереса, но вместе мы становились центром притяжения всего светского общества – нас звали на балы, приемы, званые ужины – ни одно событие не обходилось без нашего участия. Люди спешили посмотреть на нас – на единство двух, сливавшихся в восхитительном и утонченном танце.

Стали интересоваться, кто был моим учителем танцев, откуда я, и почему мой талант так долго скрывали от высшего общества. И если Джон был здесь давно известен, то я оставалась загадкой, и чем больше этой загадочности я напускала, тем сильней просыпался аппетит публики до сплетен. Красива, талантлива, умна, неординарна – мне приписывали разные эпитеты.

«А какова же она в постели? – интересовались юные офицеры. – Джон, как она?»

Джон краснел и, пробурчав что-то невнятное, кланяясь каждому, почтенно удалялся, ибо ответить ему было нечего. Мой напарник, несмотря на безудержную страсть к танцам и популярности в свете, был скромен и робок, в особенности в обществе дам. Из-за того, что мы так часто вместе танцевали, а по прошествии некоторого времени стали самой красивой парой, слухи о нашей скорой помолвке росли как на дрожжах. Однако родственники Джона противились этому, как могли, а я оказалась в положении, в каком мне до сих пор находиться не приходилось.