Одна среди людей

Я стоял на балконе третьего этажа. Внизу – чистое полотно свежего асфальта, сверху – яркое манящее солнце. Пустые карманы не обременяли, пустые мысли не спасали, пустой взгляд в отражении стекла говорил: «Тебе здесь нечего делать». Я посмотрел вниз, прикинул, что такой высоты достаточно для последнего рывка, и даже не пожалел, что не смог провести одну ночь с женщиной мечты. Все тлен. Тело покрылось испариной, я вцепился в ограждение балкона, пытаясь поднять ногу так, чтобы перелезть на другую сторону. Что-то не получалось. Ограда предательски задрожала, угрожая рухнуть вниз вместе со мной еще до того, как я буду морально к этому готов. Нога опустилась, я в страхе отпрянул назад, прильнув спиной к кирпичной стене. Тяжело вдыхая и выдыхая горячий воздух, что уже ни капли не бодрил, я закрыл глаза, стараясь отвлечь себя и успокоиться. Пустота заполняла меня сверху донизу. Я хотел исчезнуть и не мог. Касание солнечных лучей, звуки улицы – машины, чьи-то неторопливые разговоры, даже теплый кирпич, греющий спину – все выдавало состояние «жизни». Я все еще был живым и ненавидел себя за это. Поджав хвост, как описавшаяся на людях дворняга, мне оставалось только незаметно улизнуть от ярких лучей солнца и манящего асфальта, что так и не дождались кровавой лужицы посреди дороги.

Я дернул ручку балконной двери, но она не поддалась. Дернул еще раз и еще. Это же новый стеклопакет, черт подери! Как же дверь могла захлопнуться?! Я сполз вниз на корточки и заплакал. Судьба замуровала меня, не дав отступить от опрометчивого плана. Ирония заключалась в том, что я очень сильно хотел жить, но только жить как все нормальные люди – без сверхъестественного дара, без каждодневных раздумий над собственной душевной чистотой, без жалкой попытки себя убить, пришедшей в минуту отчаяния перед бессмысленностью существования. Но чтобы так жить, необходимо быть… грешником! Так кто же я? Святой, стремящийся духовно пасть, или такой же грешник, ослепленный иллюзией святости? Я подставил лицо солнечным лучам, те коснулись кожи, я зажмурился и прослезился еще сильнее.

Чувства смешались – я не мог понять, что я, кто я, зачем пытался себя убить. Одно я знал наверняка – я всегда не любил людей. Позже мое отношение переросло в ненависть, даже в брезгливость. И если раньше приходилось с трудом отыскивать мотивы для такого поведения, то, обладая даром, я воочию убедился, что всегда был прав, что мотив ненавидеть окружающих оправдан – они грешники, а я нет. Только вот про саму ненависть-то я и позабыл. Такие дела. Я рассмеялся сквозь слезы. Вопрос «Почему я не вижу свои грехи в отражении глаз?» продолжал мучить меня. Ну и ладно.

– Помогите! – ноги затекли от долгого сидения на корточках, но внутренние силы заставили расправить тело подобно пружине. Я взмыл вверх и прокричал это слово настолько громко, насколько мог. Желание жить, чтобы доказать себе, что я способен занять место красивых и довольных жизнью, перевесило все мыслимые и немыслимые преграды. Я такой же, как и они, ничем не лучше, возможно, хуже. А значит, мое законное место именно там, среди смеющихся, радостных лиц…

Мой голос разнесся диким эхом по маленькому прямоугольному двору – мой дом, дом напротив, старые, еще не снесенные гаражи-ракушки справа и белое неприглядное здание со знаком «высокое напряжение» слева. Ответом была тишина. Я оглядел двор, на который смотрел так много раз. Тут меня должны были принять за своего. Лавочки напротив песочницы пустовали, припаркованные машины безучастно стояли железными глыбами. Но вот показалась женщина средних лет с пакетом из соседнего магазина. Она приближалась, и я, пытаясь, привлечь ее внимание, крикнул, махая руками:

– Извините! Мне нужна помощь, балконная дверь закрылась! – она с удивлением подняла глаза наверх, но по инерции продолжила идти дальше.

– Как я могу вам помочь? – крикнула женщина, скорее от неожиданности, чем из готовности прийти на помощь.

– Позвонить куда-нибудь, в службу спасения!

– У меня нет с собой телефона, – женщина прибавила шаг, делая вид, что спешит. Еще пара секунд, и она скрылась из виду. Ну, ладно – человек человеку волк. Так получайте вы все! И я со всей силы стукнул ногой по двери. Она вздрогнула, но не сдалась. Я изо всех сил заколотил по ней ногами. Вроде я не настолько слаб, или мне кажется? Разбить стекло представлялось не такой простой задачей. Тройной стеклопакет был единственным обновлением отцовской квартиры, на которое я решился. Чтобы зимой не дуло из окон, конечно. А теперь… сделанного не воротишь, и я попробовал пробить стекла локтем. Советское остекление давно бы дрогнуло под моими ударами, но заморская технология стояла намертво, да и пробить три стекла локтем было трудной задачей. Страх сильно порезаться мешал вложить всю силу в удары. Я изрядно вспотел и обозлился на весь мир, что обжигал кожу солнцем, запер меня на балконе и скалился улыбками грешников откуда-то снизу, будто улица олицетворяла собой преисподнюю.