Одна среди туманов

Совершенно неожиданно я подумала о шляпной картонке дяди Эммета. Он много раз говорил, что она обязательно должна достаться мне, когда его не станет. Должно быть, дядя считал это очень важным, но когда я потом спросила о ней Бутси, она ответила, что не знает, куда подевалась эта штука. Возможно, сказала она, старая шляпная картонка потерялась, когда вещи дяди перевозили из города в старый хлопковый сарай, где Томми оборудовал себе новую мастерскую, а может, она и сейчас валяется где-то на чердаке. Несколько раз я поднималась на чердак и искала коробку – уж больно мне было интересно, что там может быть. Быть может, рассуждала я, дядя оставил для меня какое-то послание, вот только о чем? Что он хотел мне сказать, о чем предупредить?.. Расспрашивала я и Матильду, но старая служанка только качала головой. То ли она действительно не знает, что стало со шляпной картонкой дяди Эммета, то ли не хочет говорить. Я, кстати, отлично помню, как шарила у нее в ее комнате и присвоила одну симпатичную вещицу… Тогда Матильда сразу обо всем догадалась и потребовала ее назад. Я отдала, но попросила ее ничего не говорить Бутси, и она ответила, чтобы я не беспокоилась – она, мол, хорошо умеет хранить секреты. Со временем я убедилась, что это правда: Бутси так ничего и не узнала, так что, похоже, я тоже никогда не узна́ю, что было в шляпной картонке. А может, Матильда ждет, когда я буду готова это узнать.

В последние несколько дней я начала понемногу ухаживать за садом и за грядками Вивьен – вместо Бутси, у которой сильно болят колени и поясница, так что ни нагибаться, ни поднимать тяжести она не может. Насколько я помню, Вивьен никогда не любила копаться в земле, но теперь, наверное, поняла, что Бутси нуждается в помощи, и перестала упрямиться. На самом деле Вивьен очень ласковая, заботливая и внимательная девчушка… Все свои растения она содержит в полном порядке и тщательно следит за тем, чтобы они росли сильными и здоровыми. Я знаю, сейчас она об этом не думает, но когда-нибудь она станет для своих детей замечательной матерью.

Ну вот, пожалуй, и все. Действительно все. Я больше не буду ничего писать в своем дневнике. Я начала его очень давно, когда мне было семнадцать, но сейчас настало время отложить его в сторону. Много лет я была ребенком, пора становиться взрослой. Я прибралась в своей комнате, сложила в коробку свои старые книги, вещи и сувениры, которые когда-то принадлежали человеку, о котором я больше не хочу вспоминать, и отнесла все это на чердак. Там, среди пыльных сундуков и клочьев паутины, я вдруг подумала, что лучшего места для моего дневника не найти (сначала я хотела его сжечь). Быть может, когда-нибудь мы с Вивьен отыщем его среди старого хлама, вместе перелистаем пожелтевшие страницы, и тогда моя дочь поймет все, что я так и не сумела ей сказать.

Когда я спустилась за дневником, Матильда поджидала меня у чердачной лестницы. Она спросила, перестала ли я гоняться за призраками, и я ответила, что да, перестала. И еще я сказала, как сильно я жалею о том, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять эти ее слова. Наверное, в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он начинает понимать то, что раньше ему было просто не дано постичь. Должно быть, именно поэтому я не умерла в Калифорнии пять месяцев назад, ведь мне предстояло еще многое узнать и многому научиться. Супругам Келли я так и сказала – мол, мне непременно нужно вернуться домой и научить своих детей всему, что я узнала, чтобы они не повторяли моих ошибок. Особенно, конечно, это относится к Вивьен – она слишком на меня похожа, и именно ей я причинила слишком много боли. Что ж, остаток жизни я проведу, пытаясь вернуть ей долг.

Если, конечно, она мне позволит.

Когда Матильда все это услышала, она рассмеялась в ответ – рассмеялась тем своим особенным смехом, который мне всегда так нравился. Когда слышишь его, сразу чувствуешь, что тебя очень любят, хотя ты по-прежнему мала и глупа. А потом Матильда сказала, что в свое время Томми и Вивьен научатся всему сами и что я должна делать то, что делают испокон веков все матери: ждать. Ждать столько, сколько потребуется. И когда мои дети перестанут гоняться за своими собственными призраками, я должна быть готова встретить их на пороге родного дома.

Глава 40

Аделаида Уокер Боден-Ричмонд. Индиэн Маунд, Миссисипи. Февраль, 1927