Одна судьба на двоих

Он лениво обнял мать и тут же зыркнул на меня поверх её пухлого плеча. И в глазах его я увидела не только ту давнюю похотливую жажду, но и потаённую злобу. Нет, он явно не забыл того, что между нами произошло. Мне оставалось только надеяться, что за эти два дня мы с ним ни разу не окажемся наедине.

Поначалу всё шло нормально – ну, насколько всё вообще могло быть нормально в квартире, куда тут же набились многочисленные гости Инги. За ними подтянулись и приятели Виталика. Вся эта компания расположилась на кухне, жевала приготовленные мной угощения, поминутно провозглашала витиеватые тосты, гомонила и гоготала. Я попыталась было сбежать на улицу, но Инга рявкнула на меня:

– А ты что, лучше всех, что ли? Не рада приезду брата? Уу, волчье отродье!

Тогда я решила спрятаться в дальней комнате вместе с маленьким Ванькой. Я усадила его за стол, вручила ему пачку цветной бумаги, которую сама купила ему недавно на сэкономленные деньги – ведь тратить их на телефонные карты мне больше не приходилось, и велела ему делать аппликацию. Он старательно щёлкал ножницами, вырезая нарисованные мной для него детали кораблика, и увлечённо щебетал что-то, благодарный мне за внимание. В этом чёртовом доме оно ему нечасто доставалось.

– Это мачта, да? – возбуждённо спрашивал он. – А парус? Парус у нас будет?

– Конечно, будет, – кивала я. – Сейчас только найду белую бумагу. Или, хочешь, сделаем ему алые паруса?

– А такие бывают?

– Бывают. Знаешь, есть одна книжка…

В этот момент дверь в комнату распахнулась, и в проёме возник пошатывающийся Виталик. Он окинул комнату мутным взглядом и решительно направился ко мне.

– Ваня, – испуганно начала я. – Ты не хочешь прогуляться?

Ванька не успел даже ничего пискнуть, как Виталик рявкнул на него:

– А ну дуй отсюда, шкет. Тебя там мать зовёт.

Ванька покосился на меня, неохотно слез со стула и направился к выходу из комнаты. Я, конечно, могла бы его окликнуть, попросить не уходить, но, если смотреть на вещи реально, чем мне поможет зашуганный шестилетний мальчик.

Дождавшись, пока брат выйдет из комнаты, Виталик осклабился и пошёл прямо на меня:

– Ну вот и встретились, сестрёнка. Соскучилась по мне?

– Нет, – бросила я, пытаясь просочиться поближе к двери. – Виталик, пожалуйста…

– А я вот, представь себе, скучал. Все вспоминал… Как мне тогда приятель твой двинул. Ну теперь-то, мать сказала, он нам не помешает?

– Виталик, отстань, – вскрикнула я.

Но было уже поздно. Он ухватил меня своими лапищами, сграбастал, стиснул и поволок к дивану. Я отбивалась изо всех сил, выкручивалась у него из рук, пыталась расцарапать ногтями лицо. Он одной рукой обхватил мне запястья и заломил руки за спину. Другой же рвал в стороны полы моей старенькой застиранной рубашки.

– Я буду кричать, – сорванным голосом прошептала я.

– Да ради бога, – выдохнул он сквозь зубы. – Там все уже в говно, хоть оборись.

Ему удалось завалить меня на диван, но я умудрилась подтянуть ноги к груди и изо всех сил уперлась коленками ему в грудь, не давая рухнуть на меня сверху.

Виталик яростно пыхтел мне в ухо, но я всё же расслышала, что в дверь позвонили. И в прихожей зазвенели удивлённые голоса.

– Там пришли, – выдохнула я.

– Да по хрену!

Виталик коленом попытался развести мне ноги, навалился изо всех сил, и вдруг дверь в комнату распахнулась, он от неожиданности замер и покосился назад через плечо. А я, воспользовавшись случаем, съездила его кулаком по лицу. Толкнув его в грудь, рванулась в сторону, выбралась, вскочила с дивана и застыла посреди комнаты, судорожно одёргивая одежду. В дверях толклась поддатая тётя Инга с расплывшейся по лицу радушной улыбкой. Возле неё же – я едва не решила, что от шока у меня поехала крыша – возвышался тот самый мрачно-скучающий американский режиссёр. А из-за его спины выглядывал уже знакомый мне толстяк Алекс.

– Радочка, – нараспев произнесла тётка, обращаясь ко мне. Кажется, в последний раз я слышала, чтобы она разговаривала со мной таким тоном ещё в родном посёлке. – Детка, к тебе пришли.

– Это чё ещё за хмыри? – прищурился Виталик.

Он уже успел прийти в себя и теперь яростно зыркал с дивана то на меня, то на непрошеных гостей, потирая красную щеку.

– Виталик, сыночек, это товарищи с американского телевидения, – защебетала Инга. – Вот наша Радочка им зачем-то понадобилась. Да и что ж удивляться, девочка она умненькая, талантливая… Вот только скрытная немного – не сказала никому, что в кино снимается, – тут тётка сверкнула в мою сторону недобрым взглядом, и я поняла, что мне ещё достанется за то, что я не посвятила её в историю моего знакомства с Алексом.

– Excuse me, – произнёс режиссёр, и я впервые услышала его голос – на удивление глубокий, звучный, богатый интонациями. Завораживающий. – I have to talk to miss Rada one by one.

– Чего это он говорит? – подозрительно прошипела Инга.

Я тоже не совсем поняла, что нужно от меня этому Вазовски. Мой школьный английский был очень плох, а уж на слух речь я вообще почти не воспринимала.