Одна в двух мирах

Ей никто не ответил. Из окутавшей внутреннее пространство сарая дымки выросли крепкие парни и приподняли Юлю подмышки. Попытка вырваться ни к чему не привела. Девушку бесцеремонно волокли к выходу. Юля кричала, но из горла выходил лишь сдавленный сип. Хозяин сарая семенил следом и приговаривал:

— Говорят, что Ясная заря, а где тогда фитры, скажите на милость? Я сразу понял, что дело не чисто!

«Кажется, меня сдали», — подумала Ветрова и отключилась.

Сколько прошло времени с этого момента, она не представляла. Проснулась в комнате с крошечным окном под самым потолком. Пробивавшийся сквозь грязное стекло свет мог быть как утренним, так и вечерним. Села на жестком ложе, осмотрелась.

Серые стены, местами осыпавшаяся штукатурка, дощатый пол со щелями в палец толщиной. В противоположном углу дверца с вырезанным сердечком, по-видимому «удобства», а по центру смежной с кроватью стены — дверь с закрытым ставенкой проемом и полочкой под ним. Рядом грубо сколоченный стол и шаткий табурет.

Словно отозвавшись на Юлькин взгляд, ставенка отодвинулась, и на полку кто-то невидимый поставил глиняную миску.

Это тюрьма! Одиночная камера. Юля встала и пошатываясь пошла к двери. Спала она в одежде и в обуви. Вероятно, притащили ее сюда без сознания, а раздевать не стали, что, несомненно, радовало. Но только это. В остальном дела ее — хуже некуда.

Забрав миску, выглянула в проем. Там маячила усатая, скуластая физиономия.

— Поешь, сердечная, пока горяченькое, — сказала физиономия. На полке, звякнув, появилась ложка.

— Спасибо, — Юля взяла и ложку, — а за что меня, не знаете случайно?

— Так за что? — тюремщик пожал плечами. — Призванная, говорят. Ты не бойся, может, еще отвертишься на суде-то. Ешь.

Ставенка захлопнулась.

— Отвертишься, как же! — вздохнула Ветрова, усаживаясь за стол.

Слабость еще не отпустила, хотя головокружение прекратилось. Ни о чем не думая, арестантка принялась за еду. Лапша с микроскопическими кусочками куриного мяса — не худший вариант, хотя Юля недолюбливала это блюдо. Интересно было бы узнать: когда состоится обещанный суд.

По жуткому чувству голода Юля определила, что схватили ее не вчера. Она выскребла все до последней лапшинки и, обслюнявив палец, собрала им крошки хлеба со стола. Мама, увидев такое, припомнила бы, как дочь крутила носом над тарелкой супа с курицей.

Тюремщик, забирая посуду, спросил, не надо ли еще чего. Ветрова попросила чаю. Усатый кивнул и вскоре принес керамическую кружку с горячим напитком. О чудо! Там даже плавал кусочек лимона. Обхватив сосуд ладонями, девушка прохаживалась по комнате и наслаждалась вкусом и ароматом, отхлебывая чай меленькими глотками. Заварили смесь трав, Юля улавливала нотки мяты, смородины, малины. Это напомнило дачу тети Лизы, любительницы составных чаев. Вот бы хорошо оказаться там, пусть даже промозглым осенним днем, посидеть на веранде, послушать, как долбит дождь по крытой металлом крыше. Погрузившись в воспоминания, узница отвлеклась от действительности. Сил на рассуждения о предстоящем суде и возможном приговоре у нее не нашлось. Виной было выпитое зелье, но жалеть об этом не стоило, ведь «надышаться» средством для очищения от Путаницы она б не успела. А так есть надежда, что при самом худшем варианте, она выскользнет из тела Юллы и найдет дорогу домой. В том случае, конечно, если неопытный лекарь сделал все правильно. Покончив с чаем, девушка продолжала ходить кругами, в такт шагам напевая «Скованные одной цепью, связанные одной целью…».

Снова скрипнула створка, охранник заглянул в камеру и полюбопытствовал:

— По каковски это ты?

— Так… — неопределенно махнула рукой Ветрова, опасаясь ненароком подтвердить обвинения в том, что она не Юлла, — детская считалка. Бессмыслица. — Она вернула кружку и сердечно поблагодарила мужчину: — не думала, что в тюрьме так вкусно кормят!

Тюремщик улыбнулся, показывая крупные желтоватые зубы:

— Жена приготовила. Жалеет Ясную зарю, вот и попросила покормить домашним. С этой-то кормежки ноги еще до суда волочить не сможешь!

Уловив сочувствие в словах мужчины, Юля наклонилась и взглянула ему в лицо:

— А другие что говорят?

Тот состроил серьезную мину:

— Одни верят, что ты — наследница трона в Росистых лугах, а другие сомневаются. Не должна де принцесса бегать туда-сюда без дела. Да еще в карете.

— Правитель, значит, может путешествовать годами, а дочери его не позволено? — Ветрова распрямилась, уперев руки в бока.

— У него фитры, — покачал головой тюремщик.

Он собирался закрывать ставенку, но Юля помешала:

— Суд когда? Скажите, пожалуйста.

— Завтра, — ответил мужчина печально. — Тебе, может, одежи какой принести? Это больно чудная.