Одна зима на двоих 2

В дурных размышлениях он провел полдня, и все никак не мог успокоиться. То ругался мысленно, то придумывал законы, которые бы вообще запретили «одаренным» рот открывать и на нормальных людей тявкать, то представлял как тетке этой пощечину отвешивает. Представлял, представлял… и в итоге понял, что не в тетке дело. А в той, второй. Бледной как моль, с длинной светлой косой и испуганными зелеными глазищами на пол лица. Видел он такие глаза во время службы, и не раз. Так обычно смотрел человек, которому было что скрывать, который боялся быть пойманным.

Чего могла бояться эта девчонка? Может про мужа, что-то плохое говорила? Или про стражников? А может украла чего?

Интересно ему стало. Сколько он себя помнил – всегда на службе у Милрадии был. Служил хорошо, ответственно, работу свою выполнял не отлынивая. И сейчас по привычке начал анализировать, думать, искать варианты.

Надо поговорить с этой девкой, задать наводящие вопросы, посмотреть на котором из них мяться начнет и выкручиваться.

Так увлекся этим, что даже забыл и про сглаз, и про свои прямые обязанности. Никуда пересчет зерна и запасов не денется, а вот зеленоглазая могла оказаться интересной.

Он прошелся по деревне, высматривая девушку со светлой косой, даже поля посетил и до пастбища добрел –нигде ее не было. Тогда вернулся в деревню и, тайком осенив себя защитными жестами, отправился к Варваре, которая в то время развешивала стиранное белье на заднем дворе.

– Опять ты, усатый? – она встретила недовольным взглядом, без почтения, снова вызывая у Хьюго желание сжечь все поселение, вместе с этими неблагодарными дикарями.

– Помалкивай женщина, – грозно ответил он и расправил плечи, чтобы казаться еще больше, – мне нужна та девка, с который ты сегодня разговаривала. Не могу ее найти. Где она?

Варвара хмыкнула, перевесила полотенце с одного плеча на другое и отвернулась.

– Я к кому обращаюсь? – взревел Хьюго, – отвечай немедленно!

– Так отвечать или помалкивать? Ты уж определись, служивый, а то не знаю какой из твоих приказов выполнять.

Он скрипнул зубами и хотел было сказать ей пару ласковых, но выразительный взгляд, опущенный на его пах, немного поубавил пыл.

– Где она?

– Да кто ж ее знает, – Варвара пожала плечами, – не местная она. Проезжала мимо деревни, заехала воды попить. Вот и разговорились.

– О чем говорили?

– О жизни. О том как зима прошла, и каким лето будет. Твое-то какое дело?

– Подозрительная она. Может преступница…

Варвара в ответ лишь рассмеялась.

– Не там ты преступников ищешь, солдатик. Не там, – махнула рукой и, подхватив опустевшую корзину из-под белья, направилась прочь, – некогда мне с тобой стоять и глупости слушать.

Она ушла, а Хьюго остался стоять, гневно сжимая кулаки. В долине всегда так, никакой помощи от местных. В темницу бы их всех – мигом шелковые бы стали.

С трудом отогнав от себя мысли праведный гнев, он снова начал размышлять. Значит зеленоглазая не из деревни? Куда она ехала, откуда, зачем? Пожалел, что побоялся сглаза и не выбил из Варвары больше подробностей.

Ладно, обойдется без них. Чай не дурак, сам до всего додумается.

Он отправился на то место, где видел их утром. Просто разбитая дорога, с глубокими колеями, выбитыми деревенскими телегами. Слева еще полуголые кусты сирени, справа заброшенный дом с заколоченными окнами. Чуть поодаль – обитель Сна. Ничего интересного.

Он осмотрелся еще раз. Проверил старый дом, зачем-то пролез сквозь кусты, нацепляв на себя паутины и сухих веток. Потом обернулся к обители и после недолгого раздумья направился к ней.

Хьюго не любил эти странные дома, в подвале которых росли белые, жирные цветы. Они выглядели сытыми, довольными и ослепляли своей девственной белизной, но каждый раз ему казалось, что их розовые сердцевины похожи на звериные пасти, которые вот-вот хищно облизнутся.

Будь его воля – он бы все их сжег, но миар-таны были под охраной правителя. Они нужны, чтобы эти бродяги из долины смогли перезимовать. Милрадия всегда заботилась о своих людях, даже о тех, кто недостоин.

Замок на двери с виду был старым и засохшим, но поддался на удивление легко. Хьюго снял его, повесил га гвоздь, выпирающий из стены, а сам шагнул внутрь.

Здесь было сумрачно и прохладно. Солнечный свет с трудом проникал сквозь узкие, затянутые коркой пыли окна. Под ногами надсадно скрипели половицы, почему-то пахло свежескошенной травой и нестерпимой сладостью, будто на жаре разлили мед.

Прислушиваясь и заглядывая в тёмные углы, он отправился к лестнице ведущей в подвал. Там было совсем темно. На его памяти это первая обитель, в которой стояла такая темень. Обычно белые цветы пульсировали, наполняя все вокруг бледным, потусторонним светом.

Что-то здесь было не так. Он достал из-за пояса огниво, отодрал щепу от пожелтевшей доски и поджег ее.

Прикрывая лучину ладонью, чтобы та не погасла, Хьюго начал спускаться в подвал. И с каждым шагом вонь усиливалась. Сквозь траву и сладость пробивалось что-то гадкое, похожее на запах разложения.

***

На последней ступени он остановился, поднял свой скромный огонек повыше и осмотрелся.