Одна Зима на двоих (СИ)

Ее коса наполовину распустилась и светлые пряди разметались по темной шкуре. Длинные ресницы подрагивали, отбрасывая тени на бледные, лишенные румянца щеки. Губы приоткрылись, притягивая к себе взгляд кхассера. Внезапно захотелось прикоснуться к ним, провести большим пальцем, смять, почувствовать податливую мягкость.

Дикий, неуместный соблазн.

Он остановился, только когда пальцы замерли в опасной близи от ее кожи, будто из тумана вынырнул, недоумевая, что происходит. Сжал кулак и отступил, а потом и вовсе вышел из шатра на улицу.

Веселье было в разгаре: песни, пляски, хмельные голоса и смех. Те, кому выпал жребий нести дежурство, хмуро прохаживались меж шатров, следя за порядком, а остальные гуляли, предвкушая скорое возвращение домой.

Хасс стоял своего шатра и, запрокинув голову, смотрел на черный небосвод, надеясь увидеть какой-нибудь знак, но звезды были все так же спокойны как раньше и не хотели с ним говорить. Тогда он бесшумной тенью скользнул в ближайший проход и быстрым шагом пошел прочь. Не к центру, не к большим кострам, где было его место, наравне с остальными кхассерами, а к пустырю за лагерем.

Ему нужно было вернуть себе способность трезво думать, и лучшего способа, чем долгая изнурительная тренировка он не знал. Когда силы на пределе, мышцы гудят, а инстинкты обострены до предела, все бесполезные мысли уходят. Сейчас именно в этом он нуждался больше всего.

Глава 11

Услышать голос Хасса с утра — не самое большое удовольствие, но зато как бодрит! Сон мигом слетел. Ким скатилась со своего места и вытянулась по струнке, ошалело пытаясь сообразить, где находится.

В шатре. У кхассера. Который стоял так близко, что протяни руку и прикоснешься. Вот только касаться его — последнее, чего хотелось в этой жизни.

— Барахло свое снимай.

Все-таки не удержалась. Вскинула на него изумленный взгляд:

— Как же…

— Вот это наденешь, — он кивнул на одежду, стопкой сложенную на лавке, — а рванину твою сжечь надо.

Ким невольно поправила разорванный ворот, сползавший на полплеча, и кивнула. Спорить все равно бесполезно.

— Помойся. От тебя воняет, — кхассер указал на второй полог в глубине шатра.

Его холодные слова неожиданно задели и обидели. Ким покраснела и, подхватив одежду, бросилась в крохотный закуток, отгороженный от остальной части шатра. Здесь было тесно: низкая лавка для вещей, чан, наполненный парящей водой, да ведро с ковшом на подставке.

Но не успела она опустить полог, как Хасс зашел следом, напугав ее своим внезапным появлением. В два прыжка Ким очутилась за чаном, хотя вряд ли такая защита могла спасти ее от андерита.

— Руки покажи, — ровно сказал он, сделав вид, что не заметил ее попыток спрятаться.

Руки! Она спросонья совсем о своих изувеченных ладонях. Уставилась на пожелтевшие тряпки и пропустила тот момент, когда Хасс оказался рядом.

— Живо! — не дожидаясь, пока она справится с бинтами, кинт сам их снял, и придирчиво рассмотрел ее кисти, поворачивая их то так, то эдак.

— Уже лучше.

Ладони действительно выглядели лучше. Краснота прошла, мелкие царапины затянулись, пузыри, надувшиеся вчера так угрожающе, опустились.

— К котлам сегодня не подходи, поняла?

— От меня это не зависит, — буркнула Ким, рассматривая свои руки, — куда отправят, то и буду делать. Я ж рабыня.

Кхассер только хмыкнул в ответ на ее слова. Порой бродяжка была забавной. Чего-то топорщилась, огрызалась. Наверное, надо было ее поставить на место, скрутить, чтобы пикнуть не смела, но почему-то не хотелось этого делать. Интереснее было наблюдать за ней…

От этих мыслей усмешка погасла сама собой. Что-то не так с этой девчонкой, неправильно. Она что-то делала с ним, заставляя вести себя иначе, думать иначе, занимала то место в голове, которое для нее не предназначалось.

— У тебя десять минут. Потом пеняй на себя, — холодно обронил Хасс, отталкивая от себя худенькие руки. Больше не глядя в ее сторону, он вернулся в шатер, на ходу задергивая за собой тонкий полог. Злился, и снова не понимал на кого больше. На себя, или на нее.

Прекрасно понимая, что кхассер так просто слов на ветер не бросал, и никто не помешает ему выполнить свои угрозы, Ким тут же начала раздеваться, а потом проворно забралась в чан с водой. Горячо! Окунувшись с головой, она схватила кусок темного вонючего мыла и начала себя тереть. Быстро, зло, стараясь не пропустить ни кусочка кожи.

— Ты там заснула, бродяжка?

Голос раздался откуда-то из далека, из другого конца шатра.

— Меня зовут Ким, — прошипела она себе под нос, а вслух произнесла: — уже почти.

— Не вынуждай меня выводить тебя силой.

Она еще раз облилась чистой водой и выскочила из чана. С трудом натянула на сырое тело чистую одежду, и только успела как следует отжать волосы, как появился ее похититель. Янтарный взгляд скользнул от сырой макушки, до поджатых маленьких пальчиков на ногах, а потом перескочил на разношенные сандалии, которые ей выдала Орлада взамен зимних сапог.