Однако, псих

– Ты сильно преувеличиваешь свои страдания. У тебя есть всё для счастливой жизни: дом, ум, еда, здоровье, красота. Живи и не тужи.

– И что мне делать в моём доме? Жить? То есть жрать и спать? Быть может, бухать с голыми девчонками? – голос Вана звучал обречённо. – Я уже знаю всё в этом мире! Я всё изучил, я знаю все ходы в шахматах, я умею писать обеими руками и ногами, я на запах различаю ингредиенты ресторанных блюд, могу прооперировать сам себя, не вставая с дивана, могу прямо сейчас назвать соотношение вазопрессина и кортизола в моём организме и определяю быстрее тебя твоё следующее движение! Затянись, пожалуйста, посильнее, выпусти дым через левую половинку рта, стряхни пепел, посмотри сверху вниз на сигарету, почеши левую бровь тылом руки с сигаретой и посмотри на ночное небо… Единственное, чего я не понимаю, и об этом не написано в книгах, – счастья. Там есть слово «счастье», но нет ни физического, ни духовного тела для этого предмета. Всё можно почувствовать: вещи, числа, эмоции. Но как почувствовать счастье, ведь это не сигарета, – Ван поднял правую руку с сигаретой, – не рука, не пять, – Ван разгорячённо показал пять пальцев левой руки, – не шесть, не семь, – Ван прибавил мизинец и безымянный палец, – не пятьсот шестьдесят семь, не «мама, я грущу», – Ван сделал карикатурный голос, – не «мама, я весел» и даже не эмоция! Это идеал! – Ван обеими руками завершил монолог.

Француз, не реагируя на слова Вана, присосался к сигарете, медленно выпустил дым изо рта, скинул пепел на ветер, взглянул на сигарету, костяшками левой руки почесал бровь и, опустив руку, поднял подбородок к небу.

– Ты ещё не одинок. У тебя есть твой мозг, твои глаза и уши, – француз сменил позу. – Ты когда-нибудь беседовал с реальными людьми у себя в голове, вместо того чтобы общаться с ними в реальности?

– Да. – Ван ответил, докурил вторую сигарету и протянул руку французу.

***

7,5 недель после катастрофы

Сегодня я, Иван Акатов, в 23:48 дошёл до ещё одной мысли. Я лишился всего: здоровой внешности, здорового сна, активного образа жизни, мотивации и стремления, способности чувствовать эмоции, переживать и смысла жить. Я лишился друзей, я лишился общества, я лишился поддержки. И единственное, самое дорогое, что у меня осталось, – это моё сознание. Что такое отсутствие сознания? А что такое вечное отсутствие сознания? Сон – это отсутствие сознания? Однако после сна мы просыпаемся и только тогда понимаем, что произошёл сон. А если я не проснусь? Что там, за границей сознания? Как это почувствовать? Что я ощущу на 153 год после отключения сознания? А на 1634 год? Почему сознание было засунуто в мою черепную коробку? Я никогда не осознавал себя кем-то другим. Я не осознавал себя блохой, лошадью, осетром или бананом. Может, я этого не помню. Но почему я помню «сейчас»? Когда-нибудь я всё это забуду? И это не игра, хотя нам иногда кажется, что это игра, что это фильм, который мы видим через экран: при помощи органов зрения. Но это не сериал, не кинематограф, не голограмма, а это мы, и мы не можем отмотать плёнку назад. И мы не сможем начать новую игру, когда сюжет будет пройден.

***

Прошло четыре месяца, прежде чем я увиделся с Ваном.

Звонок:

– Дувше. Приезжай. Это Ван. Двенадцатый дом улицы Геракла.

Гудки.

Я напрягся. У Вана голос был хриплым и слабым. «В заложники его что ли взяли?». Я собрался, взял с собой побольше денег и выскочил из квартиры. На улице не было людей. Автобусы почти не ходили. Просидев минут двадцать на холодном дереве, я в конце концов дождался автобуса.

В салоне никого не было. Мотор бесшумно гудел. Водитель не пропускал остановок. Он всегда открывал двери автобуса, смотрел через камеру на вход и лишь потом закрывал двери, видя, что никто на садится на автобус. Я был безмысленно напряжён.