Однажды…

– Там медики. На самом деле эта команда киллеров. Старший Степан Конев. В случае чрезвычайки Корейца ликвидируют.

У Трофима были широкие планы. Он хотел все бригады Москвы под себя подмять, лидеров ликвидировать. Особенно вас, зверей21. Он их терпеть не мог.

– Где теперь этот Степан?

Косой пожал плечи:

– Если дурак, то в штабе с Казанцевым. Но он не дурак. Тогда смылся, узнав о смерти босса. За ним не один грех числится. И другана твоего батьки он пришил, – кивнул он Федору.

– Плешивого? – тот мрачно уточнил.

– Ну да. Каж, погоняло у того было такое. Дедок Трофима прилюдно послал… Там один из людей Степана, – кивнул он в сторону здания, где все еще продолжалась стрельба. – Может уже пришил Корейца.

– Так Тощего нет в живых! Какой резон?

– Это единственный шанс. Если он не идиот, то должен понять, что за Корейца его прожуют.

– Что предложишь?

Тот прислушался:

– Верхние этажи еще держатся. Постараюсь переубедить пацанов. Я все-таки еще комендант… Ты сказал, зачтется?

– Однозначно.

– Ну, пошли. Дайте броник…

Он действительно помог.

Нижние этажи бойцы сходу взяли. На четвертом уперлись на Верзилу – это я после узнал – остервенело обороняющегося по всем правилам осады. Даже, использовав все гранаты, бойцы Димона не могли продвинуться.

Были погибшие. Много раненых. По молчаливому согласию, их не добивали. Ни те, ни эти.

Потому, когда осажденные услышали голос, вернее рык Косого, его знакомую матерщину, сначала перестали отстреливаться, наверное, осмысливая ситуацию. После кто-то отчаянно выкрикнул:

– Пацаны, а на хрена нам это? Мы-то ему подчиняемся, а он на той стороне. Ху…ня какая-та! Айда, сложите стволы, пусть сами разберутся, нах…й!..

У палаты Корейца, куда мы стремглав помчались, дверь изнутри была заперта. Неприятное чувство защемило сердце.

– Где медик? – заорал я раненому бойцу охраны, прислонившемуся к стене и дрожащими пальцами потягивающему сигарету.

– Там… Путался под ногами. То заходил туды, то выходил…

Прислонившись к стене, я со всей силы забарабанил в дверь:

– Открой!.. Никуда же не денешься!

– А я его прикончу! – послышался отчаянный голос. – Мне терять нечего! Дайте деньги и гарантию, что меня не замочите!

Мы с надеждой переглянулись:

– Послушай, если он жив, и ты будешь! И денег получишь. Сколько тебе?

– Не много. 10 штук зелени.

– Не вопрос. Но если…

– Да жив он!

– Тогда открой и не глупи! Ты получишь бабло. Даю слово!

– Э-хх!.. Кто знает, чего стоит твое слово! Будь ты проклят, если обманешь…

Мы чуть с ума не сошли, пока ключ в замке поворачивался. Казалось, прошла вечность. В следующий миг Медик лежал на животе с заломленными за спиной руками…

Мы сконфуженно смотрели на того, что от Корейца осталось. От человека, который бросал вызов силовикам, олигархам. Имел влияние на постсоветском пространстве,

на Балканах, еще Бог знает где. Заставлял трепетать бандитские бригады, воровские малины…

Осталась половина прежнего огромного тела, всегда дышащего здоровьем и силой, и наверно десятая часть этого здоровья…

Возможно, действительно на небесах играют в шахматы нашими судьбами. В их власти ввергнуть самую сильную земную мощь в пучину ада или наоборот, возродить из пепла…

Кореец лежал на своем ложе как в гробу – почти без движений. Только глаза жили отдельной жизнью. Прослезившиеся, прогневившиеся, торжествующие…

Он перехитрил свою смерть. Он заставил себя не умереть. Силой одной только своей воли заинтриговал высшие силы – ему протянули соломинку. Но и этого оказалось достаточно.

Федор, встав на колени, со слезами целовал и целовал его руку. Димон бессвязно говорил, спрашивал чего-то, то и дело грозился кулаками в потолок.

Вдруг заметил, что Ким смотрит на меня. Не имея сил или желания говорить, он сквозь выливающиеся противоречивые чувства, благодарил меня глазами…

Оттолкнув столпившихся бойцов, в палату ворвался взволнованный Андрей. Рация у него в руках непрерывно пищала.

– Связь оборвалась! Городок берут в кольцо! На въездах грузовики с десантурой. Власова разоружили.

Я машинально схватился за рацию. Но она действительно выкидывала финты. Красная кнопка непрерывно мигала, рация пикала короткими сигналами.

Послышался знакомый гул. Над городком летели вертушки.

– Я посчитал три. “Крокодил”22 и 2 “восьмерки”23, – продолжил Андрей. – Это гудит крокодил. А те махнули в сторону 3-ей площадки. Наверно на высадку десанта.

– Второй, я Сокол! – я включил рацию.

– На связи!.. – отрывистый голос Котова.

– Доложите обстановку.

– Заняли позицию. В бой не ввязываемся…

– Эта что за пернатый? – из рации прогремел чей-то разозлившийся рык. – Говорит полковник Климов! Приказываю всем сложить оружие и сдаться! Мать вашу!.. В противном случае будете уничтожены! Слышишь, как тебя там, дятел? Я тебе все перышки повыдергиваю!..

Мы переглянулись. Словно подтверждая серьезность намерений, кружившаяся уже над нами вертушка развернулась и обстреляла ракетой рощу. Деревья загорелись. Бойцы в панике потянулись к зданию.

– Медуза! Это рация Власова… – Димон чертыхнулся. – Климова я знаю, редкая сволочь. Если упрется?.. – он вдруг на полуслове обернулся к Корейцу: